"Я - НА СТОРОНЕ БУДУЩЕГО"

Интервью писателя Михаила Ахманова корреспонденту журнала "ПИТЕРbook", N 6, 2001 г

1. Корреспондент: Прежде всего, Михаил Сергеевич, вопрос о вашем последнем и, кажется, постоянном псевдониме. Откуда он взялся?

Ахманов: Его придумали мои издатели из "ЭКСМО", и я им очень доволен. Во-первых, он не так неуклюж, как моя фамилия, во-вторых, начинается на букву "а", и, в-третьих, созвучен имени великой поэтессы. Благодаря последнему обстоятельству я чувствую, что слегка приобщился к вечности.

2. Кор.: Вы были физиком, научным работником, затем - переводчиком и, наконец, стали писателем. Как свершились все эти метаморфозы?

А.: Во-первых, надо поставить глагол в настоящем времени - не "был", а "есть". Во-вторых, никаких существенных метаморфоз не произошло. Двадцать пять лет я занимался наукой, писал свои статьи и книги и переводил чужие; это являлось моим основным делом, но я немного занимался литературой. Десять последних лет я немного занимаюсь наукой, а основным делом стала литература. Сместились акценты, не более того.

3. Кор.: Насколько болезненным стало это "смещение акцентов"?

А.: Ученые моего поколения (а мне скоро исполнится 56) после перестройки разделились на три группы: одни уехали за рубеж, другие продолжают работать на родине, а третьи изменили род занятий. Я не хочу никуда уезжать, а заниматься наукой у нас за деньги (подчеркну - не из интереса, за деньги, то есть за гроши) считаю унизительным. Если России в данный момент нужны не ученые, а бизнесмены, то с этим фактом надо смириться и уповать на то, что в будущем ситуация изменится. Я принадлежу к третьей группе специалистов, и я счастливый человек, так сменил физику на литературу, а не на бухгалтерию или менеджмент, как некоторые их моих коллег-физиков. Для меня это изменение произошло безболезненно.

4. Кор.: Но что же все-таки послужило толчком к занятиям литературой и именно фантастикой?

А.: Любовь к литературе, особенно к фантастике, а также та свобода творчества, которую мы сейчас обрели. Если же говорить о непосредственных толчках, то их было два. В 87-м году я купил своему сыну, учившемуся тогда в 8-м классе "английской" школы, два фантастических романа. Сын их с удовольствием прочитал и заметил, что с моим знанием английского эти книжки ни за что не одолеть. Поскольку мой отцовский авторитет оказался под угрозой, я их перевел: это были "Путешествие Иеро" Стерлинга Ланье и "Сказочный корабль" Филипа Фармера. Затем я принялся переводить Энн Маккефри (Перинитский цикл), а в начале 94-го года один из питерских издателей предложил мне заняться большим проектом - переводом романов Дж.Лорда о Ричарде Блейде. Однако мы не сумели найти всех книг этого сериала (имелось только шесть из трех с лишним десятков), и издатель сказал мне: пиши сам!.. что тут сложного? Это был второй толчок, и я начал писать.

5. Кор.: Вы написали более двадцати произведений о Блейде и пять или шесть - о Конане Варваре. Не жалеете об этом?

А.: Нет. То и другое было отличной школой, и ряд неплохих американских писателей начинали точно так же - например, Роберт Джордан. Это совершенно естественно, если вы - не гений, но обладаете литературным даром и хотите каким-то образом поднабраться опыта.

6. Кор.: О чем вы пишете? Как бы вы определили это сами?

А.: Видимо, я по натуре авантюрист, потому что меня привлекают авантюрные сюжеты и соответствующие персонажи. Разумеется, кроме победительных героев в произведении должна быть некая идея, преподнесенная читателю в занимательной упаковке - иными словами, модель мира и обстоятельств. Меня интересуют модели, связанные с будущим нашей цивилизации, с развитием позитивного знания, религии, социальных отношений, а также с еще необъясненным и, возможно, не существующим в реальности - таким, как паранормальный феномен. В этом смысле "Скиф" и "Странник" - попытка осмыслить контакт с цивилизацией, чьи представители лишены собственного "я", "Тень Ветра" и "Тень Земли" - иллюстрация способа разрешения нынешних национальных дрязг, а мой последний роман "Солдат удачи" - что-то вроде теологического исследования.

7. Кор.: А что вы скажете о "Другой половине мира" и "Скрижали кинара", дилогии, написанной в жанре альтернативной истории?

А.: Действительно, в них рассматривается ситуация, когда начальным очагом культуры явилось не Средиземноморье, а бассейн Карибского моря и Мексиканского залива - и, соответственно, индейский Колумб плывет открывать Европу. Но это лишь фон, а главное тут в другом. Я пытаюсь ответить на два вопроса: какой должна быть религия, смягчающая жестокий человеческий нрав?.. возможно ли позитивное вмешательство высокоразвитой цивилизации в культуру примитивного общества?.. Однако эта работа еще не закончена, и я надеюсь ее продолжить.

8. Кор.: Вопросы, которых вы коснулись, подразумевают подготовленную читательскую аудиторию. Для кого вы пишете? Для интеллектуалов или все-таки для фэнов, готовых проглотить любое фантастическое чтиво?

А.: Пусть простят меня читатели и издатели, но пишу я исключительно для себя.

9. Корр.: Пожайлуста, поясните.

А.: Я подозреваю, что всякий нормальный писатель творит для себя - конечно, если не занимается откровенной халтурой. Другое дело, что находится некоторое количество читателей - сотня, или есять тысяч, или миллион - которым эти писания интересны. Если рассказанное писателем интересует очень многих, то это - крупный писатель. Если такой интерес проявляется в течении веков, то перед нами - гений.

10. Кор.: В чем, по вашему, заключается роль литературы?

А.: В одном из своих эссе Оскар Уальд исследует понятие искусства и приходит к выводу, который меня в свое время потряс: искусство, в том числе - литература, совершенно бесполезно. Я, однако, этого мнения не разделяю, поскольку литература нас развлекает, дарит отдых от повседневности, побуждает мыслить на отвлеченные темы, несет то радость, то печаль, а временами - забвение. В этом я вижу ее общественную полезность, а что касается воспитующей роли художественной литературы, то она, по моему, у нас в России сильно преувеличена. Еще ни один прекрасный роман не сделал мерзавца хорошим человеком; мерзавец - понятие генетические, и это - забота медиков, а не литераторов.

11. Кор.: Что вы считаете признаком писательского профессионализма?

А.: Профессионал должен работать восемь-десять часов в день; желательно (но не обязательно), чтобы он дважды иди трижды в год радовал себя и читателей новыми романами. Это первое. Второе состоит в том, что профессионал не должен писать хлама. Можно написать удачную книгу или неудачную, но даже неудачная не должна быть чушью.

12. Кор.: Что есть хлам и чушь?

А.: То, что написано корявым языком и лишено мысли, интриги, тайны, юмора, занимательности. При этом я вполне допускаю, что писатель может чего-то не знать и в чем-то ошибаться; это не так важно, главное, чтобы читатель ему поверил. Мы ведь говорим не о документалистике, а о художественной литературе, которая является плодом вымысла. Ergo, писатель имеет священное право приврать, если вранье занимательно и не вредит хорошим людям.

13. Кор.: Вы относите себя к какой-то школе или направлению в фантастике?

А.: Упаси Бог! Я не отношусь к авторам, которые надувают щеки и толкуют о подобных вещах, а также о влиянии литературы (и, в частности, собственного творчества) на умы, мораль и нравственность. Это все трепыхания тщеславных людей, не добившихся успеха на ином, нелитературном поприще. Что касается меня, я пишу только о том, что мне интересно, и не задумываюсь об этих материях. Мои писания для меня - игра.

14. Кор.: Как это понимать?

А.: Много лет я занимался серьезными проблемами, физикой и программированием, и сделал там все, что мог - вернее, то, что мне позволили в условиях существовавшего в прошлом режима. Я реализовался как ученый, и мое тщеславие полностью удовлетворено. Теперь я испытываю великое счастье - живу второй жизнью, совсем непохожей на прежнюю, и эта жизнь мне очень нравится, ибо суть ее - игры и развлечения. Приятно, что для этого нужны лишь голова да компьютер, а не рентгеновский дифрактометр или, скажем, синхрофазотрон.

15. Кор.: Но все же вы трудитесь не в вакууме - были фантасты до вас и в настоящее время еще не вывелись. Кого вы считаете своим учителем? Чьи произведения любите, к каким равнодушны?

А.: Мои наставники, коих я глубоко почитаю - Герберт Уэллс и Станислав Лем. Ни в коей мере не могу отнести себя к ученикам Стругацких, которых нынче расплодился легион. Я - сложившийся человек, и мне поздно ходить в чьих-то учениках, кроме двух названных выше персон. Что касается Стругацких, а также Булычева и Михайлова, то они - духовная пища, на которой я вырос, и я безмерно благодарен им за счастье быть их читателем. Из современных российских фантастов с удовольствием читаю Дяченок, Бушкова, Лукина, Громова, Лукьяненко, Лазарчука, Олдей, Семенову, Рыбакова, Валентинова, Логинова. Испытываю острую изжогу от занудных "славянских фэнтези". Что касается зарубежных авторов, то тут я отдаю предпочтение Хайнлайну, но не целиком, а местами. Он привлекает меня своей мудростью, здоровым прагматизмом и критическим отношением к нашему ремеслу, о котором сказал так: "Если ты писатель, не стыдись этого. Но занимайся делом сим в одиночестве, а потом не забудь вымыть руки."

16. Кор.: Хотелось бы поговорить о другой стороне вашего творчества, которая, как я думаю, не требует таких гигиенических забот. Вы подготовили три книги для больных сахарным диабетом, в том числе - учебник на четыреста страниц, написанный вместе с врачом Астамировой, выпущенный в "ОЛМА-Пресс" и переизданный в "ЭКСМО-Пресс". Что послужило для этого поводом?

А.: Здоровый эгоизм. Я диабетик, живу на инсулине, и пишу такие книги, которые позволяют диабетикам выживать - в том числе, и мне самому. Всего лишь три года тому назад обучающая литература для диабетиков практически отсутствовала, тогда как в России их около 4-5 миллионов. Теперь появилось море различных брошюр, инициированных успехом нашей с Астамировой книги, но это меня не слишком радует. Половина изданного написана жуликами ради денег, а другая половина - приемлемые, но, как правило, краткие и сухие руководства. Поэтому моя позиция в данном вопросе максимально жесткая: буду регулярно обновлять учебник и сделаю все, чтобы он вытеснил творения жуликов. Диабет - слишком опасная болезнь, что шутить с ней методами рыдающего дыхания и уринотерапии.

17. Кор.: Простите за откровенный вопрос: болезнь не угнетает вас?

А.: Не больше, чем Николь Джонсон, "Мисс Америку-98", Бобби Кларка, канадского хоккеиста, и, если придерживаться ближе к теме, Пирса Энтони и Фридриха Дюрренматта. Все они диабетики, и Дюрренматт по этому поводу сказал так: "Если бы у меня не было сахарного диабета, здоровье давно бы меня доконало".

18. Кор.: Что вы можете сказать о ваших политических воззрениях? Вы, вероятно, поборник демократии?

А.: Отнюдь. Я не разделяю убеждений фашистов, коммунистов, сионистов, анархистов, тео- и технократов, а также монархистов и демократов. Кроме того, я противник капитализма, феодализма, рабовладельческого и первобытно-общинного строя.

19. Кор.: Но тогда на чьей же вы стороне?

А.: На стороне будущего. Я искренне надеюсь, что наши потомки создадут более разумные способы управления обществом.

20. Кор.: Во время нашей беседы пару раз прозвучало слово "религия". Верите ли вы в Бога?

А.: Ничто, включая Бога, не может являться предметом веры, ибо вера, в отличие от знания, слепа. Знание же говорит нам, что Бог реально существует. Это идея, которая обращается в ноосфере, или, проще говоря, каждый из нас носит Бога в своей душе, хотя разные люди называют его по-разному: Христом, Аллахом, Любовью, Надеждой, Нравственным Законом, Состраданием и так далее. Поэтому я не верю в Бога, а знаю, что он существует, и где он обретается.

21. Кор.: Что вас больше всего радует?

А.: Радости моей жены, детей и близких.

22. Кор.: А огорчает?

А.: Их беды.

23. Кор.: Заключительный традиционный вопрос: ваши последние работы?

А.: Если считать с августа 2000-го года, я сделал следующее: подготовил новую редакцию переводов двух романов Ланье об Иеро Дистине и написал роман, завершающий эту трилогию; написал две небольшие забавные брошюры для издательства "Амфора"; написал свой первый исторический роман о Древнем Египте; написал роман о Язоне динАльте, продолжающий эпопею Гарри Гаррисона. Сейчас тружусь над книгой по истории лечения диабета и пишу роман для моего постоянного издателя "ЭКСМО-Пресс".

24. Кор.: Надеюсь, это не последнее ваше слово в фантастике и научно-популярной литературе?

А.: Я тоже надеюсь. Как говорил Хайнлайн, "никогда не старайся получить последнее слово - тебе могут его предоставить".