Мария Акимова

Общее собрание

– Тишина! Тишина!! – председатель гулко ударял каменным топором по щербатому черепу саблезубого тигра. Звук выходил гулкий, сочный, но совершенно беспомощный перед распалившимися членами собрания.

Секретарь оглушительно рыгнул. Ветер пронесся над всклокоченными головами. Эхо несколько раз повторило этот звук. В глубине пещеры ему ответил камнепад.

Собрание притихло. Только старая Выпь мучительно и нервно зачесалась - ей так и не дали высказаться, и проглоченные слова выступили на коже розовыми пятнами.

– Тишина, – повторил председатель. Его кустистые брови сбежались на переносице суровой галкой. – Закрываем прения по этому вопросу. Голосуем. Кто за?

Каждый поднял припасенную зеленую ветку. Только Выпь, уркнув что-то под нос, воздержалась. Из одной только природной вредности.

Председатель проверил, верное ли количество палочек вырубил секретарь в протоколе, и остался доволен. Вдвоем они стащили камень вниз, оставляя борозды на утоптанной земле. Рассмотренные вопросы лежали в темном углу небольшим курганом. Поговаривали, что если разобрать его, то можно найти предыдущего председателя.

– Итак, следующей на повестке дня становится проблема с индюками…

Поднялся ропот. Брови председателя снова собрались в гневную галку. Каменный топор запрыгал по черепу, разбрасывая во все стороны кусочки кости.

– Тишина! По данному вопросу выступит Вепрь.

Из первого ряда поднялся сутулый квадратный детина. Косолапо переваливаясь с ноги на ногу, он выдвинулся на первый план. Огляделся, проверяя всем ли его видно. Широкая мосластая ладонь отбросила назад мочало волос. Крошечные, почти неразличимые в тени носа глазки приняли вдохновенное выражение.

– Все слышали, – загундосил Вепрь, – что индюки еще в прошлом годе потоптали весь лес и поклевали трех человек в соседней пещере. У нас вот тоже неприятность случилась с Дубиной. Инициативная группа, в которую вхожу и я, внесла предложение поставить вдоль входа забор. Мы уже думали, дело решенное, но половина жильцов не сдала свою долю.

В рядах снова зазвучал шепоток. Кому-то очень нравилась эта идея. В самом слове «забор» им слышалась могучая непреклонная поступь прогресса и будущей победы человека над природой. Другие же – ретрограды и склочники – недоумевали, как гениальный забор чуть выше роста самого Вепря сможет остановить индюков, которые на всех смотрели сверху вниз. В них по два Вепря – один на макушке другого – влезет, да еще и вепрячие уши в придачу. Но вот об его ушах ретрограды говорили уже совсем тихо, чтобы своих не лишиться.

– Тихо! – заревел председатель, почесывая налитое как козье вымя пузо. – Полагаю, не трудно было найти по хоботу от каждого. Сдали б, и забор уже стоял, а то вон поставили, что смогли, так левое крыло уже завалилось.

– Можно мне сказать? – рыжая вертлявая козявка, прозванная Дубиной за широкую кость, закружила вокруг председателя мухой.

– Говори, – отмахнулся тот, поморщивщись.

– Я – Дубина, – гордо начала козявка, – у меня произошел инцидент с индюками. Вынесли все! Подчистую! Охранять мне больше нечего. Так объясните, почему я должна сдавать свой законный хобот? Я женщина бедная!

Собрание зажужжало пчелиным роем. У многих находились поводы выбрать свободу и хобот, а не забор и сомнительные заверения о безопасности.

– Ничего себе бедная! – вскинулась безымянная лысоватая баба с одного из верхних выступов. Она была гордячка и не общалась с теми, у кого не было лишней пары бивней, скребка из черного оникса и костяной иголки, непременно из ребра меч-рыбы. Так как почти у всех данный перечень отсутствовал, ее имени никто и не знал. – Бедная она! А как ты свою трещину достала?! А?! Вот мы сейчас пойдем, все пойдем, вырубим себе по справке о бедности горемычной и зажмем свои хоботы!

«Зажмем хоботы» вызвало на рожах некоторых мужиков ехидные ухмылки.

– Откуда моя трещина – не ваша забота. Все, что скопила, все за нее отдала! – ответила Дубина, покраснев от чувства собственного достоинства, – Лишних хоботов на забор не осталось.

– Так продай трещину, перебирайся в жилье попроще! На болота, там таких… – но слова безымянной потонули в общем гуле.

Собрание в голос обсуждало хоботы, Дубину, лысую бабу, забор и то, как подорожала жизнь и подешевела смерть. Со всех сторон доносилось: «Потравлю всех собак, если какая еще на подстилку нагадит!», «Я тебе потравлю, я тебя сама стравлю, морда ты крокодилья!» и «Вообще, приличной шкуры в наши дни уже не достать».

– Регламент!!! – заорал председатель что есть мочи.

– Вот, – буркнул Вепрь когда более-менее установилась тишина. – Я бы все свои хоботы пустил на окончание дела. Но только если бы уверился, что опчество одобрит забор и мое ко мне вернется. Пусть даже не сразу.

– Думаю, – раздалось с задних рядов, – что есть те, кто тоже мог бы сдать пару хоботов. И даже безвозмездно.

Но остальное общество молчало.

Вепрь грустно усмехнулся, и в его маленьких глазках отразилась бесконечная печаль из-за людской жадности. Никто не вызвался помочь, руками или хоботом, великому делу заботы о ближнем.

Потом общее собрание собственников пещеры, наполненной летучими мышами, жабами, слизняками и немножко людьми, заволновалось, заголосило и окончательно вышло из-под контроля председателя. Его слабеющие «Регламент!», «Тишина!» увязали в густом потоке человеческих мнений.