Аннотация

Очень далекое будущее. Гуманоидные расы, возникшие под светом Солнца и других звезд, расселились по всей необъятной Вселенной; пространство их обитания называется Великие Галактики. Генетически эти звездные народы - единое человечество, и представители разных его ветвей способны скрещиваться, давать потомство и порождать новые расы. Однако уровень развития и общественное устройство этих миров во многом отличаются: есть благополучные планеты, подобные райскому Эдему, на других царит нищета, а правят насилие и жестокость. Расстояния между населенными мирами огромны, в каждом свои владыки, свои обычаи, своя цивилизация, но есть то, что их объединяет: всегалактические союзы, чьи корабли способны преодолеть миллионы светолет в течении немногих дней. Одни из них, Архивы и Лига Астронавтов, являются хранителями знания; другие, Третейский Суд, Звездный Патруль и Корпус Защиты Среды Обитания, следят за порядком в сообществе человеческих рас; интересы третьих, Транспортного Союза и Торговой корпорации, лежат в сфере перевозок, промышленности и торговли. Есть и могущественная религиозная организация - Монастыри; ее влияние и власть распространяется на тысячи звездных систем.

В одной из дальних экспедиций исследовательский корабль Архивов обнаруживает планету, люди которой особые, как будто бы не имеющие родственных связей с остальным человечеством. Попытка установить с ними контакт ведет к трагедии - почти весь экипаж погибает, но корабль, обладающий искусственным разумом, все же возвращается в порт Архивов с информацией о находке. Странная раса - может быть, народ чудовищ, принадлежащий иной Вселенной - угасает; в их мире не рождаются дети, сокращается население, пустеют города. Следует ли им помочь или оставить на произвол судьбы?.. Возможно, лучше уничтожить этих монстров, быстро и безболезненно отправить в небытие?.. Мнения в Великих Галактиках разделились. Архивы и Монастыри тайно посылают вторую, хорошо вооруженную экспедицию; ее задача - изучить новооткрытый мир и принять решение. Корабль несет исследователей к далекой планете, но они не едины: у каждого из шести членов экипажа свои предпочтения, свои цели и свои секреты.

Экипаж корвета-разведчика "Людвиг Клейн", корабля с искусственным интеллектом:

Капитан, потерявший семью в давней трагедии, лелеющий планы мести;
потомственный Охотник, член Братства Охотников, специалист по уничтожению монстров и чудовищ;
священник-экзорцист, владеющий даром ментального внушения; ученый, биохимик и физиолог - некогда он преступил в своих исследованиях черту дозволенного;
его юная супруга, антрополог и врач с комплексом неполноценности - она не считает себя человеком;
его помощник, могучий гигант-ксенобиолог, обладающий бездонной памятью.

ДАЛЬШЕ САМЫХ ДАЛЕКИХ ЗВЕЗД

Глава 1. Одержимый

Эта сельскохозяйственная планетка звалась Опеншо. Мелкая, немного крупнее Марса, но приятная: три зеленых континента, острова что клумбы с цветами, живописные горы и теплый бирюзовый океан. Ни пустынь, ни льдов, климат - райский, тяготение - три четверти стандартного... Собственно, Калеб завернул сюда в надежде отдохнуть и прокутить заработанные на Сервантесе деньги. Что ни говори, Свободный Охотник тоже нуждается в отдыхе, тем более после рандеву с саблезубыми крысами. Выбрав уютный отель в приморском городке, он отдыхал целую декаду, пил сладкое розовое вино, встретил сговорчивых девочек, а потом наткнулся на Весли Кинга. Тот не отдыхал, собрался поработать, но работа, кажется, была ему не зубам. Весли никогда бы не обмолвился об этом, но читалась в его глазах смутная тревога - пожалуй, даже опасение. Не хотел он рисковать без партнера, что не удивительно при их занятиях... Калеб, уже почти забывший о крысах с Сервантеса, решил ему помочь. Опять же, деньги лишними не бывают, а Монастыри платили щедро.

Он стоял на платформе у подножия холма, разглядывая изгибавшийся над речным потоком каменный мост и руины древнего города на другом берегу. Холм седлала широкая цилиндрическая башня Монастыря, по пологому склону растопыренными пальцами тянулись улочки с крытыми черепицей домами, а еще ниже торчал среди каменных плит остроконечный шпиль часовни - там, вероятно, было кладбище. На равнине, засаженной виноградниками и фруктовыми рощами, виднелись и другие строения - фермы с давильнями и сараями для скота, хрустальный куб энергостанции, а за ним - приземистое здание консервной фабрики. Тепло, небо ясное, солнце как серебряный глаз, с реки тянет свежим ветерком... Мирная картина! Самое время сесть в таверне под полосатым тентом, выпить вина и завести знакомство с какой-нибудь красоткой... Но все кабачки и таверны в поселке закрыты, все жители здесь - стоят плотной толпой, тихо шепчутся, словно пчелиный рой жужжит. Те, что повыше - потомки колонистов, а местные на эльфов похожи - гибкие, хрупкие, безбородые, тонкие в кости. Наверное, кажется им, что если собраться кучей, будет не так страшно.

- Чего ты ждешь, сьон Охотник? - спросил брат Павел, переступая с ноги на ногу. - Вот мост, вот развалины, а в них - одержимый убийца! Хорошо бы покончить с ним до вечерней зари. Если ночью он опять придет...

Голос монаха прервался - он тоже был напуган. До смерти!

Калеб окинул его быстрым взглядом. Высокий, но лицо узкое, бледное, на скулах зеленоватые пятна, борода - три волоска... Метис, как и многие в этом мире. Дело понятное, колонисты здесь живут почти тысячелетие. Или больше?.. В общем, хватило времени, чтобы перемешаться...

- Во имя Жизни и Света! Что ты молчишь, сьон? - Монах вцепился в край платформы узловатыми пальцами. - Отправляйся в город! Тебе заплатили!

- Не торопи меня, брат Павел. Я размышляю, - буркнул Калеб.

- И долго ты будешь думать?

- Пока твоя моча не посинеет. Мне заплатили, верно... Но ты ведь не хочешь, чтобы плата пропала, а я остался здесь, под травкой? - Калеб махнул рукой в сторону кладбища.

Там хватало свежих могил. Очевидно, монах тоже подумал об этом - насупился, отошел в сторону и, вытащив из рукава хламиды алый молитвенный кристалл, беззвучно зашевелил губами. Вряд ли его молитвы спасали от одержимого - брат Павел явно не был адептом. Похоже, и в других монастырях Опеншо адептов не нашлось, раз наняли Охотника...

Не нашлось, так платите, трутни бесполые, с усмешкой подумал Калеб, прислушиваясь к бормотанию в толпе. Острота чувств была столь же необходима в его профессии, как лучемет или защитная броня, но, в отличие от оружия, этот врожденный дар не продавался и никакие импланты его не заменяли. Разглядывая город на речном берегу, он следил за игрой теней среди рассыпавшихся бесформенными кучами руин, втягивал теплый воздух, насыщенный множеством запахов. Дым очагов, свежий аромат воды, нагретый солнцем камень, смрад, которым тянуло от загонов с животными, запахи пота, кожи, дешевых благовоний, витавшие над толпой... Запах страха, знакомый Охотнику и одинаковый повсюду, где людей подстерегает смерть.

В толпе бормотали:

- Червь... это червь...

- Червь заползает ночью в ухо, а он ходил в город... днем ходил...

- Нет у нас червей... много лет не попадались... А клещ встречается...

- Клещ не делает одержимым...

- Это смотря какой клещ, сьон Жерард... Те, что с Туманного острова, они...

- Прошлой ночью высосал Кенрика-портного... Кенрика и всех его семейных... жену, дочь и сына-младенца...

- Мы напротив Кенрика живем, а ничего не слышали...

- У кого червь в голове, тот сам как червь... тихо ползет, не услышишь...

- Говорю, сьона, не червь это, а клещ с Туманного острова!..

- Клещ! Где мы, а где тот остров! Как он сюда попал?..

- Они, слышь, летучие...

- Может, не червь, не клещ, а слизень-мозговерт... эти тоже до крови охочие...

Тяжелый вздох, потом шепот:

- Бедная Инес... Уже шестнадцать высосал... скажут, все на ней... зачем Гауба в город пустила?..

- Нет в том ее вины. У Гауба нрав упрямый! Все знают!..

- Надо бы ей очиститься...

- Монастырские исповедают и очистят. Это по ним, а как с одержимым совладать, они в сторону. Хорошо еще, Охотников наняли...

- Сами боятся, вот и наняли...

Толпа раздалась, из нее вынырнул Весли Кинг, тащивший за руку молодую женщину. Люди шарахались от Охотника - в пластиковой шипастой кирасе был он широким, громоздким, похожим на сказочного великана. Сверкали на бедрах клинки в магнитной подвеске, глядел из-под локтя черный зрачок "гаррисона", топорщились рассованные по карманам фризеры, баллоны с газом, лучевые ножи, подрагивал ствол огнемета над шлемом. По сравнению с ним женщина казалась былинкой около дуба.

Выглядит на двадцать пять, решил Калеб. Очевидно, столько и есть; люди тут небогатые, реверсия им не по карману.

- Вот! - Весли подтолкнул женщину к платформе. - Сьона Инес ар'Гауб. Супруга нашего клиента.

Монах перестал молиться, спрятал свой кристалл и повернулся к женщине.

- Что вам от нее нужно, Охотники? Она пребывает в печали и горести, и тут ей не место! Пусть возвращается в Монастырь!

- Вернется, если пожелает, а сейчас я хочу ее расспросить, - произнес Калеб. - Закрой рот, монах!

Он уселся на краю платформы, свесил ноги и еще раз окинул женщину взглядом. Личико бледное, заплаканное, темные волосы в беспорядке, но одета аккуратно и выглядит вполне вменяемой... Хоть в печали, а соображения не лишилась.

- Скажи мне, сьона Инес, когда твой муж не вернулся домой? - Калеб говорил тихо, стараясь не напугать женщину.

- Восемь дней прошло, сьон Охотник, - прошептала Инес.

Восемь дней, шестнадцать погибших... Обильная пища! Наверное, тварь размножается или скоро к этому приступит, подумал Калеб. Червь, клещ, слизень, не так уж важно, времени хватит для любого паразита.

- Он ходил в город. Зачем?

- Искал всякое... статуэтки, черепки с надписями, печати из камня... За это хорошо платят, - пояснила женщина, размазывая слезы по щекам. - Искал старинные вещи.

- Вот и доискался... - пробормотал Весли Кинг.

Калеб зыркнул на него, дернул бровью - мол, знай свое место и не мешай. Весли не относился к избранным, то есть к Потомственным Охотникам, и стоял в Реестре Братства где-то в третьей сотне. Если бы дело касалось крыс, гигантских пауков с Биквары и другой такой же нечисти, можно было бы довериться его опыту и сноровке. Что там крысы и пауки?.. Безмозглые твари, стреляй да стреляй... Паразиты, способные овладеть человеческим разумом, считались гораздо опаснее.

- Твой муж что-то рассказывал про эту помойку? - Калеб кивнул в сторону руин. - Где он копался, какие здания осматривал, что видел? Не плачь и постарайся вспомнить.

Инес шмыгнула носом.

- Вы его убьете, да? Убьете моего Гауба?

- Непременно, - пообещал Весли Кинг, и женщина разрыдалась.

- Весли, заткни пасть, - сказал Калеб. - А ты, сьона, не разводи сырость и отвечай. Гауб умер восемь дней назад. В городе сейчас не он, а кровожадный монстр. Хочешь, чтобы эта тварь еще кого-нибудь сгубила? Твоих близких, твоих соседей, их ребятишек?

Это подействовало. Инес вытерла слезы и прошептала:

- Пруд...

- Что - пруд?

- На площади... Гауб говорил, там есть пруд... Он садился у воды, чтобы отдохнуть...

- Пил эту воду?

- Нет. Мутная, грязная... Я давала ему еды и улох... он любил улох...

Напиток из местных ягод, припомнил Калеб и спросил снова:

- Может быть, умывался в этом пруду? Дни стоят жаркие, а копаться в земле - труд нелегкий.

- Может быть. Не знаю, сьон Охотник...

Больше из нее ничего не вытянуть, решил Калеб и, вздохнув, поднялся на ноги.

- Залезай на платформу, Весли. Отправляемся.

Гравиплатформа покачнулась и слегка осела - даже здесь, при пониженном тяготении, Кинг весил изрядно. В толпе загомонили, замахали руками; кто-то подбросил в воздух горсть изюма и зерна - на удачу. Брат Павел снова вытащил прозрачный шарик и принялся читать молитвы. Инес ар'Гауб опустила голову и спрятала лицо в ладонях - должно быть, не хотела, чтобы видели ее слезы.

- Пруд, - задумчиво произнес Калеб, - пруд с мутной водой... Не там ли его подцепили?..

- Думаешь, гидра? - Весли побледнел и машинально стиснул рукоять "гаррисона".

Не ответив, Калеб хмуро уставился на развалины за рекой. Древний город выглядел темным, мрачным, угрожающим - груды перемешанной с мусором щебенки, провалившиеся кровли, обломки колонн, стены, оплетенные лозой, каменные глыбы, на которых некогда покоились укрепления с рассыпавшимися башнями. Город был возведен не колонистами со звезд, а каким-то народом Опеншо, обитавшим тут в незапамятные времена. Очевидно, планета знала эпоху величия, которая, как и в других населенных людьми мирах, раньше или позже сменялась упадком. Качели истории то возносились к небесам, обещая могущество, процветание и вечную жизнь, то погружали человечество в пропасть дикости и забвения. Так было, пока не появился двигатель Берроуза, объединивший Галактики, а вместе с ним - системы искусственного интеллекта, гравипривод, биологическая реверсия, общий язык и прочие дары прогресса.

Платформа проплыла над заросшим травой берегом и спустилась к реке. Управлявший ею автомат почему-то не свернул на мост, решив форсировать водную преграду по воздуху. Впрочем, для таких летательных аппаратов не имело значения, что под днищем, земная твердь или текучие воды; платформа не нуждалась в опорной поверхности, двигалась неторопливо, зато была очень надежным устройством.

Калеб проверил снаряжение, закрепленное на поясе и броне, вытащил из кармашка над коленом крохотный инъектор, покачал головой и вернул его на место. Затем обернулся, бросил взгляд на склон холма, застроенный домами, на приземистую монастырскую башню и зеленую равнину, тянувшуюся до самого горизонта. Чуть заметно покачиваясь, платформа шла к другому берегу, слева выгибался изящными арками мост, внизу и справа стремились к морю светлые речные воды, и небосвод, крыша этого тихого уютного мира, сиял нежной лазурью. Красивая планетка! Правда, название подкачало - почему Опеншо?.. Может, это имя первооткрывателя?.. Почему бы и нет!.. Во Вселенной сотни тысяч обитаемых миров, названий на них не напасешься! Как-то Калеб отстреливал зубастых чудищ на планете Шесть с Половиной, что делала оборот за шесть с половиной стандартных часов, а на Пьяной Топи еле вылез из болота, кишевшего ядовитыми пиявками. Опеншо все же лучший вариант. Хотя, если подумать о гидре...

Они выбрались на берег у развалин крепостной стены. Спрыгнули на землю, одинаковым движением опустили лицевые щитки, приготовили оружие. Потом Калеб сказал:

- Работаем, Весли. Дистанция четыре шага. Вперед!

В стене нашлись ворота. Башни, некогда соединенные арочным пролетом, давно рухнули, их останки торчали как пара сгнивших зубов в рассыпавшейся челюсти гиганта. Поодаль выглядывал из кучи щебня каменный идол - пасть ощерена, когтистая лапа с угрозой поднята вверх. Друг за другом Охотники перебрались через груды мусора, поросшие колючими кустами, и вступили в город.

Открылась улица - узкая, как лезвие ножа. На всю длину она не просматривалась, делала резкий зигзаг метрах в семидесяти от приворотных башен. По обе ее стороны лежали руины зданий: стены из потемневшего камня поднимались выше человеческого роста, мостовая была засыпана битой черепицей и каменными обломками, кое-где над стенами торчали покосившиеся трубы очагов. Судя по отсутствию костей и других признаков насилия, город не был захвачен врагами, разрушен или сожжен - жители сами покинули его, оставив в жертву времени, и над ним потрудились только солнце, ветер и дожди.

По сигналу Калеба платформа отстрелила зонд. Небольшой диск взмыл в небеса, замер, слегка покачиваясь, над руинами, и у левой перчатки Охотника тотчас вспыхнул маленький экран. Он всмотрелся в призрачное изображение. Улицы, изломанные резкими поворотами, стягивались к центральной площади, которую окружали более крупные и массивные здания - возможно, храмы или дворцы; их стены, подпертые контрфорсами, были выше, чем на городской окраине, рухнувшие кровли позволяли разглядеть хаос внутренних помещений. В середине овальной площади темнело пятно неправильных очертаний; вероятно, в прошлом там был колодец, но с течением лет ливни и подземные воды размыли почву, уничтожив всякий след искусственного сооружения. Теперь это было крохотное, похожее на кляксу озерцо, и рядом с ним пульсировала алая точка.

- Он на площади, у водоема, - произнес Весли. - Похоже, парня мучает жажда.

- Не думаю. - Калеб покачал головой. - Вампир, который пьет кровь, не нуждается в другой жидкости. Он охраняет этот пруд.

- С чего бы?

- Там, в воде, его потомство. Обильная пища, влага, тепло и несколько дней безопасности, все, что надо для размножения... - Калеб смолк, вглядываясь в экран, потом пробурчал: - Будь я проклят, Весли! Это гидра, теперь я уверен! Придется попотеть.

Лицо напарника омрачилось. Однако Весли Кинг все же был Охотником, пусть не из первой сотни. Крепче стиснув ствол лучемета, он выдавил кривую усмешку и пробурчал:

- Заботливый родитель! Раз так, не придется искать его в этой куче дерьма. Сам прибежит, когда мы подморозим водичку!

- Прибежит, не сомневайся.

С этими словами Калеб зашагал по улице. Чувства его были напряжены; он глубоко втягивал ноздрями воздух, слушал, как потрескивают раскаленные на солнце камни и шуршит, осыпаясь, щебенка. Улица резко вильнула влево, потом вправо. Сквозь дыры в стенах, что были когда-то окнами, он видел комнаты, залы, коридоры, заваленные смешанной с камнями землей и грудами мусора. Иногда в этих древних напластованиях попадались следы раскопок, ямы и траншеи, обрамленные валами грунта, залитые грязной водой, полузасыпанные или почти слившиеся с почвой. За минувшие тысячелетия в городе шарила не одна сотня искателей сокровищ, и Гауб, конечно, не был первым. Те, что копались тут раньше него, рисковали, что рухнут им на голову стены, или засыпет в шурфе, или провалится земля, похоронив неудачника в какой-нибудь пещере. Но, в сравнении с ними, супругу сьоны Инес очень уж не повезло - наткнулся на такую тварь, что в страшном сне не приснится. Должно быть, принесли ее подземные воды, а как она попала в водоток и вообще на планету - разговор отдельный и для Гауба совсем неинтересный. Гаубу теперь одна дорога - под излучатель или клинок.

Улица, которой шли Охотники, становилась все уже - пожалуй, раскинув руки, Калеб сумел бы дотянуться до противоположных стен. Несомненно, строители сделали это с какой-то целью - не исключалось, оборонительной; перекрыть проход не составляло труда, и десяток умелых бойцов мог бы сдержать тут целую сотню. Неплохо для древних воинов, но Охотникам эта улица-щель казалась ловушкой: под ногами - россыпи черепицы и камней, ветхие стены грозят обрушиться, обзор неважный и нет места для маневра. Но висевший над городом зонд посылал четкую картину, и алая точка по-прежнему мерцала рядом с водоемом.

- Давай-ка поглядим, чем он занят, - промолвил Весли Кинг, увеличивая изображение на экране. - Никогда не встречал парня с этой тварью в башке. Может, у него щупальцы отросли, а?

- Гидра не метаморф, изменять обличье не умеет, - отозвался Калеб. - И она не в голове сидит, а на спине у шеи, там, где крупные сосуды, снабжающие кровью мозг. На горб похоже. - Сделав паузу, он добавил: - Видел такое на Планете Башен... один-единственный раз...

Воспоминание было не из приятных, как и другие случаи одержимости, когда мерзкая тварь завладевала человеческим телом и разумом. Люди обитали на мириадах планет Великих Галактик - как правило, под светом стабильных звезд, где соблюдался необходимый для гоминидов баланс тепла, гравитации, влажности и состава атмосферы. Повсюду разумный вид был частью экосистемы, включавшей растения и животных, насекомых, рыб и микроорганизмы; эта бурная жизнь нередко порождала особые эндемики, не опасные для автохтонов, но неизвестные в других мирах. В эпоху космических полетов эти формы случайно или намеренно переносились с планеты на планету, мутировали в новой среде обитания и иногда превращались в чудовищных полуразумных монстров, не питавших к человеку должного почтения. Обычно эти паразиты, мокрицы, черви, гидры, клещи, внедрялись в человеческую плоть и, подсоединившись к ведущим в мозг нервным окончаниям, подчиняли носителя. Результат такого симбиоза зависел от свойств твари: сравнительно безобидная мокрица, питавшаяся желудочными соками, побуждала человека есть; черви и клещи затуманивали разум, вызывая симптомы, сходные с шизофренией и манией преследования; гидра превращала носителя в вампира. Избавиться от паразитов медицинским путем удавалось не всегда, и самый надежный способ предусматривал уничтожение твари вместе с носителем. Что, однако, было непростой задачей.

- Гляди-ка, он голый! - произнес Весли за спиной Калеба. - Валяется у этой лужи кверху причиндалами! Может, спит? Или сдох?

Калеб покосился на экран у левого запястья. Нагой человек лежал на спине, опустив руку в водоем, и хоть выглядел он таким же, как любой представитель гомо сапиенс, в лице его не было ничего человеческого. Черты застыли гротескной маской: закрытые глаза во ввалившихся орбитах, обтянутые бледной безволосой кожей челюсти, лоб, рассеченный резкими морщинами. Наверное, сьона Инес сейчас не узнала бы своего мужа - он постарел лет на сорок.

- Скелет, - пробормотал Весли Кинг, - похож на скелет. Вон как ребра выпирают... и мослы торчат... На вид задохлик!

- Только на вид, - уточнил Калеб.

Выбравшись к неширокому завалу в конце улицы, они замерли по обе стороны этой баррикады. Несколько разбитых колонн и камни рухнувшего дворца или, возможно, святилища надежно скрывали Охотников, позволяя без помех разглядывать площадь. На ней тоже хватало мусорных куч и холмов, так что с их позиции одержимый не был виден. Не повезло! - мелькнула мысль у Калеба. Отстрелить бы руку или ногу, тварь была бы не такой подвижной...

Перехватив ствол "гаррисона", он приказал:

- Сбей камешек вон с той кучи, Весли. Надо его поднять.

Яркий луч ударил в каменную глыбу, полетели осколки, взвилось пыльное облако. В тот же миг над завалами промелькнула белесая тень, стремительная, как всплеск молнии; одержимый двигался так быстро, что взгляд не успевал зафиксировать, где он находится в данный момент. Калеб выстрелил - раз, другой, третий; огненные стрелы лучемета пронзили воздух, в дальнем конце площади посыпалась цветная плитка с какого-то дворца, потом весь фасад с грохотом рухнул в тучах пыли.

- Седьмое Пекло! Не попал! - с разочарованием произнес он. Даже для Потомственного Охотника цель была слишком быстрой.

- Шустряк! - откликнулся Весли Кинг. - Ну, и где он теперь?

Алая точка на экране переместилась в развалины на правой стороне площади. Стоит неподвижно, отметил Калеб, стоит, ждет. Не человек, конечно, но тварь сообразительная. Понимает, кто за ней явился.

- Идем к водоему. - Он кивнул в сторону площади. - Дистанция прежняя. Услышишь шорох или заметишь что-то, стреляй. Из огнемета стреляй, у него сектор поражения больше.

- Погоняем его в развалинах?

- Нет. Сам придет, чтобы нас убить. В пруду его потомство.

Охотники осторожно двинулись вперед, перебираясь с одной груды камней на другую. Здания, окружавшие площадь, сохранились лучше, чем у городских ворот, и выглядели величественно: ряды колонн, разделенных арками, каменная резьба и мозаика на остатках фронтонов, переломанные статуи в нишах и роспись внутренних стен - потускневшая, но сохранившаяся совсем неплохо. Настоящие археологи никогда здесь не работали, иначе фрески и мозаики, вырезанные вместе со стенами, обломки изваяний, каменные шпили и завитушки давно находились бы в каком-нибудь музее или в частных коллекциях. Но в Великих Галактиках было столько планет с древними заброшенными городами, что исследовать их все казалось невозможным и ненужным. Копали там, где древние культуры могли обогатить галактическую цивилизацию особо ценными предметами искусства, копали на Офире и Планете Башен, на Шамбале, Земле и Полярной, на Седьмой Айра в Магеллановых Облаках и, разумеется, на Авалоне.

Пространство вокруг прогретого солнцем озерца было расчищено, камни сложены в невысокий барьер поодаль от воды. Она выглядела темной, мутной, и на ее поверхности колыхались и подрагивали тонкие блестящие нити - псевдоподии, выпущенные зародышами гидры. При виде их Калеб ощутил, как по спине холодной лапой прошелся ужас. Взрослая гидра выбрасывала нити с невероятной быстротой, прокалывала кости черепа сразу в нескольких местах и подсоединялась к мозгу, превращая человека в одержимого, в покорного носителя. Из всех паразитов она была самой опасной и неуловимой; случалось, что в зараженных гидрами районах уничтожали все живое с помощью фризерных бомб. Холода гидры не выносили.

- Бросай гранату, - распорядился Калеб. Ствол его лучемета смотрел на полуобвалившееся здание с шеренгой шестигранных колонн. Тварь затаилась там, как подсказывали приборы зонда.

Цилиндрик фризера булькнул, упав в водоем, и его середина сразу подернулась ледяной коркой.

- Еще гранату, - промолвил Калеб, не спуская глаз с развалин.

Весли вскинул руку, но бросить фризер ему не удалось - быстрое, почти незаметное глазу движение за спиной Охотника, и он с воплем повалился наземь. Калеб успел выстрелить лишь один раз и тут же послал в спину одержимого струю из огнемета. Пламя растеклось по земле, опалило камни, но монстр снова ускользнул. Он был словно незримый призрак, оседлавший ураган.

- И все же я тебя достану, тварь! - процедил Калеб сквозь зубы, направляясь к Весли.

Броневой щиток на плече партнера треснул от страшного удара, но все же спас его руку, а возможно, и жизнь. Проклиная ублюдочных тварей во всех Галактиках, Старых и Новых, Весли поднялся на ноги, сдвинул щиток, ослабил крепления панциря и осмотрел плечо. Кожа под щитком посинела, пятно огромного кровопотека тянулось от шеи до бицепса, но кости, похоже, были целы.

- Крысиная задница! Он едва мне руку не оторвал!

- Это гидра, - хмуро напомнил Калеб. - Когда пищи вдоволь, метаболизм ускоряется, реакция фантастическая и огромная сила... Рука действует?

- Да, хвала Творцу Бозону! - Весли наклонился и подобрал откатившийся в сторону фризер. - Ты его зацепил?

- Не удалось. Очень быстрый. - Калеб уставился на водоем. - Но он не уйдет и будет нападать снова и снова.

Весли тоже посмотрел на воду с колыхавшимися на поверхности нитями и выдавил кривую усмешку.

- Хороша приманка, а? Я брошу пару фризеров, если ты не против. Вдруг тебе следующий раз повезет.

- Бросим вместе. - Калеб тоже вытащил гранату. - Но лучше бы встать у камней, что справа от водоема. Все же укрытие...

Озираясь и поглядывая на экраны Охотники переместились к высокому каменному валу. Местное светило прошло зенит, но все еще палило как в преисподней. В броне было жарко, по спине и с висков катились струйки пота, ствол "гаррисона" жег ладонь через перчатку. Над камнями и грудами щебня плясали в раскаленном воздухе пыльные смерчи, лед в середине пруда быстро таял, вода, пусть темная, мутная, манила обещанием прохлады.

- Давай, - сказал Калеб. - Думаю, хватит четырех фризеров.

Две гранаты полетели в воду, затем еще две. Водоем мгновенно замерз до самого дна, монолитную ледяную глыбу с грохотом выперло из берегов, лед пошел трещинами, заскрежетал, но эти звуки были перекрыты тонким пронзительным воплем. Мнилось, что его испускает какой-то зверь, а не горло человека - вернее, существа, не так давно принадлежавшего к человеческому роду. Этот стон отчаяния или ярости еще висел в воздухе, когда грохнули падающие камни и под стремительными шагами взвизгнула щебенка.

- Берегись! - выкрикнул Калеб, вскидывая излучатель. В следующий миг какая-то необоримая сила повернула ствол к небу, и разряд ударил в каменный зубец над ближним зданием. Жуткое лицо с оскаленными зубами возникло перед Охотником, пальцы-крючья вцепились в плечи, пытаясь смять броню, и Калеб упал, выпустив лучемет. Вместе с противником он покатился по щебенке, чувствуя, как прогибаются, вдавливаются в тело броневые щитки. Солнце и небо словно подпрыгивали над ним, он был то сверху, то снизу, его руки сжимали ребра монстра, и на какую-то долю секунды он даже различил, как трещат, ломаясь, кости одержимого. Усилие, с которым Калеб стискивал противника, передалось броне, из ее сочленений выхлестнули шипы, браслет на запястье освободил клинок из нитридной стали, его рукоятка привычно легла в ладонь. Он хотел дотянуться до горба за плечами одержимого, но не получилось. Тогда он ударил его в правый бок под ребрами, стараясь добраться до печени. Вероятно, чудовище все же ощущало боль - тварь с визгом отпрянула, ринулась к развалинам, и Охотник, привстав на колено, пустил вдогонку струю пламени из огнемета над шлемом. Он смог заметить, как почернела и повисла клочьями кожа на спине одержимого, потом монстр скрылся за полуразрушенной стеной. Раны и ожоги будто бы не сказались на скорости его движений.

Схватив лучемет, Калеб стремительно поднялся. Помятые щитки царапали плечи, ручьи пота текли по спине и щекам, жгли глаза, но его сердце билось ровно. Он был готов сражаться, стрелять, рубить клинком, рвать противника голыми руками, если вдруг лишится оружия. Здесь, на Опеншо, он столкнулся с одержимым вампиром, одной из самых опасных тварей в Галактиках, он мог проиграть и погибнуть, но это не значило ровным счетом ничего. Опасность была нерасторжима с ремеслом Охотников, и их путь нередко вел в долину смертной тени.

С клинка падали капли крови. Весли Кинг, не успевший отреагировать на внезапную атаку, с хрипом втянул воздух и хлопнул рукой по бедру.

- Достал! Ты все-таки его достал!

- Достал, но не убил, - с угрюмым видом буркнул Калеб. - Через пару минут он будет в порядке. Регенерация идет быстро.

Они направились к водоему. Огромная ледяная глыба вздымалась над землей, и в ее глубине темнели бесформенные пятна. Лед уже начал таять, капля за каплей прокладывали дорогу по его иссеченной трещинами поверхности, но зародыши гидры были мертвее мертвого.

- Может, зря мы их так? - сказал Весли Кинг. - Приманки теперь нет, и ничто не мешает клиенту удалиться. Не хотелось бы выслеживать его в этих развалинах.

Калеб покачал головой.

- Он не уйдет.

- Ты уверен?

- Да. Мстительная тварь! Попробует нас прикончить.

Алая точка на экране быстро перемещалась, дьявол-кровопийца кружил вокруг водоема и площади, ждал, когда затянутся раны. Это не должно было занять много времени.

- У тебя есть зелье. Я видел, - произнес Кинг, и его взгляд метнулся к кармашку под коленом Калеба - туда, где лежал крохотный инъектор. - Может быть, вколешь?

- Нет.

- Почему?

- Вдруг я не успею с ним разобраться и вырублюсь. Тогда он убьет нас обоих.

- Ну, так вколи мне.

Калеб с минуту размышлял, затем промолвил:

- Ты, приятель, с ним не справишься даже с зельем, и мне придется стеречь твое бесчувственное тело. Без обид, Весли. Наша работа не прощает ошибок.

- Согласен, - сказал партнер. - Что будем делать? Гоняться за ним по этой древней свалке?

- Гоняться ни к чему, сам нас найдет. Вернемся к реке, выманим его на открытый берег.

- Думаешь, он пойдет за нами, чтобы отомстить?

- Не только поэтому. - Калеб бросил взгляд на солнце. - День в самом разгаре, а он с ночи ничего не ел, зато побегал изрядно. Он уже голоден, и мы - ближайший источник пищи.

Весли ухмыльнулся.

- Это вдохновляет! Но придется идти той же узкой щелью... - Он сверился с изображением на экране. - Впрочем, другие щели еще уже. Проклятый город! Никакого места для маневра!

- Значит, почаще оглядывайся и держи оружие наготове, - буркнул Калеб и направился к завалу, отделявшему площадь от улицы.

Они перебрались через обломки колонн с капителями в виде когтистых хищных лап, миновали расколотую надвое балку архитрава и разбитый фриз - с него топорщился какой-то страшный демон, окруженный змеями. Если эти руины были святилищем, подумал Калеб, то поклонялись тут не очень приятным богам. Когти, клыки, разинутые пасти, хвосты с шипами... Подходящий антураж для монстра-кровопийцы.

Они двигались по самой узкой части улицы, между руинами домов, кое-где увенчанных зубцами и пилонами. Весли, соблюдая дистанцию, шел в четырех шагах за партнером, под его башмаками скрипела и трещала щебенка, но Калеб различал и другие звуки - едва заметный шорох справа и шлепки, точно босые ноги касались камней. Охотники шагали к воротам, выходившим к мосту, и алая точка на экране упорно тянулась за ними. Одержимый был здесь, скрывался за стенами в нескольких метрах, и теперь его вела не только жажда мщения, его гнал голод. Может быть, голод затуманил остатки его разума, и Охотники уже не казались ему опасными; может быть, он считал их только лакомой добычей, бурдюками с кровью. В таком случае...

Шорох за полуразрушенний стеной сделался громче, и Калеб, рванувшись вперед, крикнул:

- Беги, Весли! Быстрее!

Но партнер не успел. Полетели обломки, потом стена с шумом и скрипом осела, камень ударил Кинга по шлему, другой свалился на плечо с поврежденным щитком. В широком провале на месте рухнувшей стены возник белесый призрак - жуткий, перемазанный запекшейся кровью, покрытый пылью. Какую-то долю секунды Калеб смотрел в его глаза, такие же непроницаемо темные и ледяные, как разделяющий Галактики мрак. Долгим ли было это мгновение?.. Он не знал, он мог сказать лишь одно: наверняка меньше, чем требовалось пальцу, чтобы нажать на спуск. Излучатель плюнул молнией, но одержимый уже исчез, будто растворился в хаосе стен, покосившихся труб и холмов мусора.

Весли стоял бледный, покачиваясь и мотая головой, его правая рука висела плетью.

- Хрр... ну, здоровый ч-черт... н-надо же, сте... стену об-рушил... - пробормотал партнер, хрипя и заикаясь. Потом добавил, справившись с голосом: - Кажется, у меня сломана ключица. Я сейчас, сейчас...

Он ткнул клавишу на поясе, под нагрудным панцирем пискнула аптечка, и щеки Весли начали розоветь.

- Идти можешь? - спросил Калеб, посматривая на экран. Алая отметка мерцала довольно далеко, метрах в ста двадцати, судя по масштабной сетке.

- Могу. И могу стрелять! - Кинг поднял левую руку с излучателем.

- Тогда двигаемся. Держись ко мне поближе.

Они успели сделать лишь несколько шагов, когда стена на повороте улицы рухнула, перегородив проход новым завалом. Калеб отреагировал мгновенно - камни еще падали, когда он начал стрелять. Излучатель Весли добавил огня, его оружие было выставлено на максимум, и перед Охотниками вспыхнул плазменный фонтан. От него тянуло нестерпимым жаром, каменные глыбы трескались и осыпались мелкой пылью, столб багрового пламени с ревом поднялся к небесам. Казалось, ничто не может уцелеть в этом подобии ада, тем более живое существо.

- Жив, поганец, - с досадой молвил Весли, посмотрев на экран. - Разве что пятки ему подпалили.

Пламя опало, но обломки камней еще светились тусклым багрянцем и ветер кружил над ними облако раскаленной пыли. Охотники обошли это место стороной, пробираясь среди полуразрушенных стен и куч мусора, перепрыгивая через ямы и залитые водой траншеи, след былых раскопок. Узкая часть улицы осталась позади, до ворот было рукой подать. Монстр упорно тащился за ними, однако не атаковал - возможно, ему не только пятки подпалило, и гидре пришлось заняться восстановлением сгоревшей плоти. Слишком быстрая регенерация истощала организм носителя и не могла продолжаться вечно, но тварь, угнездившуюся в человеке, это не беспокоило - в ее распоряжении имелись другие особи, сотни, тысячи тел. Она могла выпить кровь из любого жителя поселка или перебраться в него, оставив Гауба обескровленным трупом.

"Удастся ли выманить его на берег?.. Устроить бы засаду, благо приманка найдется..." - размышлял Калеб, всматриваясь в увеличенное изображение на экранчике. Зонд, не выпускавший одержимого из вида, висел метрах в сорока над городом. С высоты несчастный Гауб походил на тощую скорченную обезьяну, прыгавшую по камням с невероятной быстротой. Горб высоким острым конусом торчал между его лопаток, и казалось, что к спине человека приклеили странный колпак, обтянутый бледной кожей.

От реки наползла туча, закрыла солнце, небо потемнело, стал накрапывать дождь. Его струйки шелестели, ударялись о шлемы и броню, заливали лицевые щитки. Калеб включил обдув. Весли, шагая за ним след в след, пробормотал:

- Так и не достали ублюдка... Клянусь Великими Галактиками! Непонятно даже, кто за кем охотится!

Калеб не откликнулся. Они вышли из ворот и остановились на пологом речном берегу, вслушиваясь в шуршание дождя. Гравиплатформа покачивалась у воды справа от них, слева тянулась древняя дорога, ведущая к мосту. До вечера было еще не меньше четырех часов, но тучи плотно затянули небо, свет померк, дождь сделался сильнее. Прищурившись, Охотник смог различить холм за рекой, монастырскую башню, дома и толпу на окраине поселка. Люди стояли под дождем и, похоже, никто не уходил, никто не прятался под крышей; должно быть, они страшились ночи и одиночества.

Весли содрал разбитый щиток, его правое плечо, опухшее и побагровевшее, было обнажено. Препарат, введенный аптечкой, еще действовал, нейтрализуя боль, но выглядел партнер неважно, хотя храбрился и крепко сжимал излучатель левой рукой. Зарастить перелом для любого хирурга - не проблема, но сейчас рассчитывать на Весли как на боевую единицу явно не стоило. Зато он мог пригодиться в ином качестве.

Осмотрев его, Калеб буркнул:

- Вид подходящий. Еще бы кровь тебе пустить... От крови он совсем осатанеет.

- Ты что... - начал Весли, но тут же захлопнул рот. Кажется, понял.

- Отдай мне излучатель, шлем, клинки и лучевые ножи, - распорядился Калеб. - Кинжал можешь оставить, только спрячь подальше. - Он принял оружие Весли. - Устроишься перед воротами, пусть он тебя сразу разглядит. Поза - по твоему выбору, но так, чтобы было ясно: бифштекс готов и полит соусом.

- Может, еще фазана на вертеле изобразить? - проворчал Весли, но послушно отправился к воротам, бросив на ходу: - Надеюсь, в этот раз ты не промажешь.

Он лег на размокшую землю, подтянул колени к животу и замер, представившись полумертвым и совсем беспомощным. Дождь барабанил по его голове и нагому плечу, темный проем ворот с руинами башен казался драконьей пастью, готовой поглотить Охотника. Калеб опустился на колени за платформой, щелкнул кольцами настройки на стволе излучателя. Минимум мощности, и поражающий конус не больше доли миллиметра; теперь луч разрежет плоть и кости, но не камень.

Не спуская глаз с ворот, он ждал, вслушиваясь в шорох дождя и тихие звуки, что доносились из города. Мышцы Калеба были расслаблены, он не шевелился и издалека мог сойти в своей серой броне за каменного идола, упавшего со стены или приворотной башни. Ожидание не тяготило его; много, много раз он так же ждал в засаде, ждал, когда появится очередная цель, вылезет из непроходимой чащи, ринется с небес, выплывет из вод морских либо возникнет из земных недр, из норы или пещеры. Умение ждать было не менее важным в его ремесле, чем зоркий глаз и острый слух. Нетерпеливые среди Охотников встречались редко и погибали быстро.

Белесый призрак мелькнул за воротами и сразу исчез. Глухо стукнул камень о камень, что-то зашуршало, и монстр на миг появился среди развалин башни. Калеб был недвижим. Весли Кинг, старательно изображая обессилевшего, приподнялся на локте, застонал и с воплем рухнул на мокрую землю. Актер он никакой, но стонет очень натурально, подумалось Калебу.

Дождь прекратился, но пелена туч все еще затягивала небо. В тусклом свете умирающего дня город выглядел особенно мрачным; чудилось, что древние демоны, некогда обитавшие в нем, ожили на какое-то время и смотрят на Охотников тысячей жадных глаз. Смотрят и ждут, когда среди руин разыграется новая драма, и на камни падет кровь героя или сраженного им чудовища.

Калеб не уловил тот миг, когда стремительная тень скользнула к Весли Кингу. Только что пространство перед воротами было пустым, на стене и башнях - ни движения, но не прошло и доли секунды, как яростный вопль Весли разорвал тишину. Тощая голая тварь оседлала его, прижав одной рукой Охотника к земле, а другой дергая оплечье кирасы, защищавшее шею. Должно быть, монстру не терпелось добраться до сонной артерии, и он никак не мог сообразить, отчего добыча такая жесткая, почему, вместо треска костей и предсмертного вскрика, она все еще вопит и шевелится.

- Вот ты и попался, приятель, - едва слышно шепнул Калеб, поднимая лучемет. Тонкая фиолетовая игла прошила висок одержимого, он вздрогнул и повалился прямо на Весли. Тот с проклятием отшвырнул легкое тело к стене - с такой силой, что череп треснул, ударившись о камень. Затем Весли поднялся, сжимая в левой руке кинжал.

- Ну, теперь-то я разделаю ублюдка!

- Назад, - велел Калеб. - Ты без шлема и щитка, так что к нему не приближайся. Назад, я сказал! Шагай к платформе, живо!

Весли Кинг с ворчанием отступил. Его нагрудный панцирь казался изжеванным, весь в вмятинах, словно по кирасе с неимоверной силой прошлись тяжелым молотком. Броня из модифицированного пластика была легкой и гибкой, но прочностью не уступала стали; помять или пробить ее могли разве что клыки тиранозавра. Покосившись на эти страшные следы, Калеб хмыкнул, освободил из магнитных захватов клинок и зашагал к трупу одержимого.

Но наросту за его плечами прокатывались волны, горб трепетал и подрагивал - гидра спешила выбраться наружу и подыскать нового носителя. Охотник точным ударом рассек кожу на спине мертвеца, словно вскрыл застаревшую гнойную язву. Темный бесформенный сгусток, сросшийся с плотью человека, зашевелился энергичнее, приподнялся и внезапно выстрелил вверх и в стороны десятки нитей с острыми ороговевшими концами. Они ударили по броне и лицевому щитку Охотника, бессильно опали, втянулись стремительно в тело гидры и ударили снова.

- Во имя Жизни и Света, - произнес Калеб древнюю формулу, девиз Монастырей. Острие его клинка крест-накрест перечеркнуло темный сгусток, затем он наклонился, поддел тварь рукой с растопыренными пальцами и вырвал из мертвой плоти Гауба.

Издыхая, гидра корчилась у его ног. Калеб оттащил труп к платформе, потом вернулся и сжег останки гидры из огнемета. Запах был неприятный, мерзкая вонь по правде говоря, но он не морщился, ибо запах был привычен и знаком - охота часто заканчивалась огненной стерилизацией. Для Потомственного Охотника то был запах победы.

Защелкнув на бедре клинок, Калеб направился к платформе, висевшей у самой воды. Весли Кинг уже взвалил на нее тело погибшего и сидел с края, поигрывая ножом.

- Отрежем ему голову?

- Зачем?

- На всякий случай. Его мозг пронизан нитями.

Калеб покачал головой.

- Гидра мертва, и нити просто сгниют. - Он всмотрелся в лицо Гауба, умиротворенное и спокойное, потом добавил: - Не будем его уродовать, Весли. Он снова человек, хоть и мертвый. vПлатформа перевезла их через реку, к холму и толпе, все еще грудившейся на окраине поселка. Инес вскрикнула, увидев тело мужа, и закрыла лицо руками, брат Павел принялся читать молитву. Остальные тихо шептались, вытирали мокрые лица, вздыхали с облегчением, делали знаки, отвращающие несчастье. Ветер угнал тучи за реку, и на небе, что становилось темнее с каждой минутой, начали загораться звезды. Их мерцающие огни складывались огромной аркой, что была частью внешней спирали этой галактики. Далекой, очень далекой от родного мира Калеба.

Он повернулся к Инес ар'Гауб и сказал:

- Не плачь, сьона, не плачь. Ты теперь вдова, и в этом есть свои преимущества. Я могу переночевать сегодня в твоем доме?

- Оставь эту женщину! Ее горе требует одиночества, слез и молитв! - вмешался брат Павел, испепеляя Калеба суровым взглядом. - В Монастыре вам будет гораздо удобнее. Я вижу, твой напарник ранен... У нас есть опытные врачи, робот-диагност и ванна с раствором для реанимации.

- Моему товарищу подойдет, а мне врачи и ванны не нужны, - сказал Калеб. - Прощай, монах.

Он ничего не имел против денег Монастырей, но сами их служители внушали ему презрительную неприязнь. Все эти братья, исповедники, адепты, иерархи... бесполые, как трутни, и столь же бесполезные... Им не объяснишь, что женщина нуждается не в молитвах, а в утешении, которое способен дать лишь мужчина. Не обязательно в постели - можно присесть к столу, поговорить, заночевать в ее жилище... Хотя постель тоже не исключается.

- Погоди, сьон Охотник! - Брат Павел вцепился в оплечье его брони. - Поднимись в башню, умойся и поешь! Грех отказываться от нашего гостеприимства и нашего хлеба!

- Такие грехи меня не волнуют. - Резким движением Калеб сбросил ладонь монаха. - Ты хотел увидеть труп одержимого - вот он! А остальное... Я умоюсь водой из колодца, выпью кружку вина и съем хлеб в доме этой женщины.

Взяв Инес за руку, он зашагал к поселку.

Глава 2. Авалон

- Это опасная экспедиция, опасная и очень далекая, - произнес Сеймур Тья, Хранитель Авалонских Архивов. - Очевидно, их мир находится за Дикими Галактиками и Краем Распада, что доказывает... - Он смолк.

- Доказывает, что Распад не был явлением единичным, - продолжил доктор Аригато Оэ и скупо усмехнулся. - Великий Хаос! Какое разочарование для Святых Отцов! Мироздание рушится, их божество теряет свою уникальность!

- Не стоит над этим иронизировать, друг мой. - Лицо Хранителя было бесстрастным. - У Монастырей одни задачи, у Архивов другие, но мы, они и еще десяток конгрегаций - вот что объединяет мир. Без нас человечество осталось бы раздробленным, как мелкие группы дикарей в безбрежном океане. Каждый народец на своем острове, со своими богами, своими предрассудками и непонятными для чужаков наречиями, со своими представлениями о добре и зле, о Вселенной и истории нашего племени... Грустный пейзаж! Не так ли, доктор?

- Так, - согласился Аригато Оэ. Он был биохимиком и физиологом, три столетия изучавшим человеческие расы на многих обитаемых планетах, и хорошо представлял нарисованную Сеймуром картину. - Однако, - заметил он, - развеяв старые предрассудки, Монастыри сочиняют и активно внедряют новые. Эта их теза о священных бозонах Кларка и акте творения... Она вызвала бы лишь улыбку, если бы в такую чушь не верили десятки, даже сотни миллиардов!

- Тем не менее, Святые Отцы тоже заинтересованы в выяснении истины, - сказал Хранитель Сеймур. - И потому с вами отправится их представитель.

Возникла пауза. Ночное солнце Авалона, маленькое и тусклое, висело над миром, озаряя лоджию розоватым сиянием. Здесь находились только робот-стол с напитками и бокалами и два широких кресла - они тихо мурлыкали и шелестели, массируя собеседникам ягодицы и спины. Лоджия открывалась на запад, в сторону океана, и над его темно-фиолетовой поверхностью застыли облака, пронизанные светом лун и солнца. Зрелище было чарующим - впрочем, как и другие природные явления на Авалоне.

- Их представитель... - повторил биохимик, слегка поморщившись. - Для чего? И с каким статусом?

- В качестве наблюдателя, только наблюдателя. Вашей власти дуайена экспедиции это не нарушит. К тому же его искусство может пригодиться. Вспомните, что в первой экспедиции трое погибли от рук туземцев - погибли таким образом, что их не удалось реанимировать.

Хранитель щелкнул пальцами, и на фоне идиллических морских далей начали сменяться изображения: обезглавленные, залитые кровью тела, раздробленные черепа, грудная клетка с вырванным сердцем и торчащими в стороны ребрами. Доктор Аригато Оэ взирал на этот жуткий паноптикум с ледяным спокойствием. Его жизнь была долгой, он трудился на сотнях миров, разбросанных по Старым и Новым Галактикам, и не все из них могли считаться благополучными, тихими и цивилизованными - особенно в понятиях урожденного авалонца.

- Я надеюсь, что психика туземцев - как их самоназвание?.. борги?.. - что психика боргов более сходна с нашей, чем их генетика и физиология. В конце концов, они ведь тоже люди... - промолвил Хранитель. - Возможно, опытный адепт сумеет на них воздействовать, успокоить разъяренную толпу, внушить их правителям уважение к пришельцам, даже трепет... Поверьте, экзорцист для вас - неплохое подспорье!

Доктор Аригато Оэ встал и приблизился к балюстраде, отделявшей лоджию от пространства, полного воздуха, пряных ароматов и сияния, струившегося с неба. Город под ним раскинулся вдоль морского берега. Севильяна, одна из самых крупных метрополий на планете, основанная в древности земными колонистами... Вид с верхнего яруса Авалонских Архивов был великолепен: призрачным светом мерцали хрустальные башни в жилых кварталах, над зданиями центральной парковой зоны поднимались радужные сполохи, отблеск огней, озарявших аллеи, фонтаны, Дворцы Развлечений и причалы для яхт и морских судов, набережная и движущиеся улицы текли из центра к окраинам словно разноцветные реки. Город напоминал птицу, что прилегла у овальной бухты, прижавшись телом к земле, распластав крылья и обнимая ими берег. Ее голова, плоский гранитный утес, засаженный цветущими кустами и деревьями, выдавалась в море, маховые перья - жилые башни на юге и севере - были встопорщены, и чудилось, что птица вот-вот оттолкнется от земной тверди, взмахнет крыльями и унесется к облакам - а может, прямо к лунам и ночному солнцу.

Минуту-другую Аригато Оэ смотрел на полный жизни город, затем повернулся к нему спиной и бросил:

- Трепет! Надо же, трепет!

- Чем вы недовольны, доктор? - Сдвинув брови, Сеймур Тья прикоснулся к висевшему на груди медальону, символу своей власти над Авалонскими Архивами. То было изображение раскрытой книги, отчеканенное из серебра, книги докомпьютерных времен, чьи листы нужно было переворачивать, а текст, навсегда впечатанный в бумагу, не поддавался изменению. Аригато Оэ видел такие книги лишь в тайных залах Архивов, в юности, когда проходил обучение.

- Член экспедиции, которого я не могу контролировать, мне не нужен, - резко сказал он. - Сегодня он внушает уважение и трепет туземцам, а завтра примется за экипаж... Скажите, сьон Хранитель, как я смогу его остановить? Выстрелив из-за угла в спину?.. Это вряд ли улучшит наши отношения с Монастырями.

- Резонно, - произнес Сеймур Тья и задумался. - Резонно, доктор, - повторил он через некоторое время. - Но проблема в том, что Конклав настаивает на своем участии и даже готов компенсировать часть расходов.

- У нас мало денег? - спросил Аригато Оэ, с иронией приподняв брови.

- Нет, конечно же, нет. Экспедиция за Край Распада отнимет много средств... полет в такую даль... дальше самых далеких звезд... Но в масштабах нашей организации это не столь уж значительные затраты. Для нас не столь значительные и для Монастырей тоже. Понимаете, друг мой, они могут отправить собственную экспедицию, в чем мы абсолютно не заинтересованы. Этим боргам нужна реальная помощь, а не молитвы.

Брови биохимика взлетели еще выше.

- Собственную экспедицию?.. Но куда?.. Планету нашел корабль Архивов, и мне казалось, что эти сведения засекречены. Или я не прав?

- Правы, - со вздохом подтвердил Хранитель. - Но нет ничего тайного, что не стало бы явным. Нашей Высокой Коллегии точно известно, что они получили координаты.

- Похитили?

- Неподходящий термин, доктор. Вы же понимаете, что мы собираем и храним знания не для себя, а для блага всех людей, всех миров Галактик. Так что получили, а не похитили... Другой вопрос, как Конклав вообще узнал об этой планете и наших предварительных исследованиях.

Отношения между Архивами и Монастырями не были ни враждебными, ни дружественными, просто никакими. Другие могущественные структуры - те, что делали Галактики чем-то цельным, невзирая на разницу исторических традиций отдельных миров, - ценили связь с Архивами, шли на контакт с охотой и без лишних споров оплачивали их услуги. Галактическая Торговая Корпорация, Транспортный Союз, Звездный Патруль, а временами даже Третейский Суд, нуждались в информации о населенных и безлюдных планетах, об открытиях и технических достижениях в том или ином регионе, о ценах на товары, патенты, предметы искусства, о спорах и конфликтах, связанных с колонизацией, переделом сфер влияния и другими причинами, о всевозможных предметах, событиях и прецедентах, обо всем, что случилось в Великих Галактиках за миллионы лет, с того момента, как споры жизни, витавшие в пустоте, упали в океаны бесчисленных миров в разных концах Большой Вселенной. Другие межгалактические службы, Орден Защиты Среды Обитания, Лига астронавтов, Академия "Пески Времен", Лига Свободных Путников, вели исследования и делились данными с Архивами, так как их метод консервации артефактов и хранения сведений отличался непревзойденным совершенством. Информационная сеть Архивов пролегла до самых дальних границ Распада, их опорные пункты действовали в каждой четвертой звездной системе, достигшей технологического уровня, связь между ними поддерживал собственный флот, музеи переполняли сокровища искусства с тысяч обитаемых миров. Поистине Архивы являлись стержнем цивилизации, ее прочной опорой, ибо галактическое сообщество гоминидов объединяли не только внешний облик, генотип и способ размножения, но и осознание принадлежности к культуре, пусть различной в своих конкретных проявлениях, но безусловно человеческой. Этот факт интуитивно понимался и принимался всеми, кроме Монастырей. Знания, прогресс, культура и для них не были пустым звуком, так как в этом проявлялось главное - божественное начало. Но бог замкнут в кокон своего совершенства и абсолютной власти, и нет у него ни врагов, ни конкурентов, ни союзников. Он в этом не нуждается.

Как правило, не нуждается, сказал себе доктор Аригато Оэ. Но вот за гранью Распада нашлось другое человечество, и это возбудило любопытство божества. Человечество, которое нуждается в спасении... Соблазнительная приманка для Монастырей!

- Итак, - произнес он, - мы не можем отказаться от навязанной нам помощи. В экспедиции будет адепт, согласен я с этим или нет. Будет некто, представляющий вечную угрозу.

- Боюсь, дела обстоят именно так, - откликнулся Хранитель. Его лицо было невозмутимым, только на высоком гладком лбу прорезалась морщина. Как и биохимик, Сеймур Тья являлся уроженцем Авалона, а значит, принадлежал к одной из избранных человеческих рас, к тем, кто не знал болезней и старости. Аригато Оэ мог лишь догадываться о череде прожитых Хранителем столетий. Он подумал о Дайане Кхан, своей жене, и острое сожаление кольнуло его. Но эти воспоминания были сейчас неуместны.

- Если нет альтернатив, я должен смириться. - Он вернулся к креслу, сел и отхлебнул из бокала фруктовый напиток. - Однако я буду спокойнее, если в команде найдется человек, способный противостоять адепту. Лучше всего наемник, искусный в обращении с оружием. Думаю, наша Коллегия с этим согласится - ведь мне и моим людям нужна охрана. Не хотелось бы повторить судьбу первой экспедиции.

Сеймур Тья кивнул.

- Как член Коллегии я вас поддержу, сьон Аригато. Вы сможете выбрать кого-нибудь из наших элитных стражей или, если хотите, из Дивизиона Третейского Суда. Там есть превосходные офицеры.

- Они не подойдут, как и люди из Ордена и Лиги астронавтов. Мне нужен человек, свободный от обязательств, с которым можно заключить персональный контракт. Надежный, умелый, преданный долгу боец с определенным психическим профилем... Вы понимаете, о чем я говорю.

Хранитель снова кивнул.

- Не подверженный ментальному влиянию... Такой, чья защита - не приборы и импланты, а врожденный дар... Ну, и кого вы предлагаете?

Аригато Оэ в задумчивости щелкнул ногтем по бокалу, и тот отозвался протяжным серебряным звоном.

- Старатель с астероидов?.. колонист из Пограничных Галактик?.. Хмм... Нет, не годится! У таких людей огромный опыт выживания и превосходная реакция, но все же они не профессиональные бойцы. Пожалуй, Охотник... их Братство снискало добрую славу во многих мирах.

По губам Хранителя скользнула усмешка.

- Хотите героя? Героя-полубога, борца с чудовищами, как в античные времена?

- Это образ из приключенческих реалов, сьон Хранитель. Супермен-Охотник спасает принцессу, устилая землю трупами драконов и плохих парней... В жизни все проще. У них хорошая репутация, они преданы нанимателю и всегда выполняют контракт, но свои услуги ценят высоко.

- Последнее не проблема. - Сеймур Тья пожал плечами. Затем, повинуясь его жесту, в воздухе снова раскрылся экран Информария, и в его бирюзовой глубине начали всплывать имена, лица, пейзажи планет и снимки каких-то жутких чудищ. - Вот их Реестр с летописью охотничьих подвигов, - промолвил Хранитель. - Нам, скорее всего, нужен кто-нибудь из первой сотни, а лучше - из первого десятка. Посмотрим, что тут за люди... Жакоб Лю Ини с Фиала, Потомственный Охотник... Намчендра с Полярной, Потомственный Охотник... остальные тоже Потомственные... Пайк с Эльдорадо... Архипов, Магеллановы Облака, мир Макато, и Айчуни Высокая Ветвь с той же планеты... Калеб... этот с Земли...

- С Земли?.. - Биохимик приподнялся, всматриваясь в экран. - Сорок два года, реверсии не проходил, список трофеев внушительный... Этот подойдет, сьон Хранитель.

- Почему?

- Никогда не встречал человека с Земли, а ведь их переселенцы такие же наши предки, как авалл'тагрим и люди Офира... Любопытно на него взглянуть!

- А если серьезно, друг мой?

- Он молод, - пояснил Аригато Оэ. - Остальные в этом списке не раз подвергались реверсии, что, как известно, снижает на какое-то время устойчивость психики, пока не придет в норму гормональный баланс. Мы с вами помним об этом эффекте... быстрый скачок в юность не обходится без издержек... - Аригато вздохнул, снова вспомнив о Дайане Кхан, потом добавил: - И еще одно: он молод, но уже в первой десятке. Это явное признание опыта и удачи.

- Возьмите его, если угодно, - сказал Сеймур Тья. - Кто еще вам нужен? Я имею в виду специалистов?

- Два моих ассистента, антрополог и ксенобиолог, оба из Научного Дивизиона Архивов.

- Этого достаточно?

- Да. Меньше людей, меньше риска. Туземцы, как я понимаю, весьма кровожадны... Это главная проблема, а с работой мы справимся. - Аригато Оэ снова прикоснулся к краешку бокала и склонил голову, наслаждаясь серебряным звоном. Потом спросил: - Какие средства я получу, сьон Хранитель? В первую очередь меня интересуют корабли.

- В вашем распоряжении будет экспедиционное судно с опытным капитаном. Сейчас его снаряжают на Второй луне. Дальность действия практически не ограничена. На борту - роботы-модификанты.

- Что за судно? Яхта? Шлюп?

- Корвет. Корабль вооружен и управляется интеллектронным модулем. Вполне разумное устройство.

- Что еще?

- Межгалактический транспорт-автомат для перевозки реагентов. Можете взять столько груза, сколько захотите.

- Мне понадобится синтезатор большой мощности, желательно планетарного класса, - сказал доктор Аригато Оэ. - Причина катастрофы не известна, и надо быть готовым ко всему. Я возьму набор реагентов широкого спектра, защищающих от лучевого поражения и вредных примесей в атмосфере - мы сможем даже полностью ее санировать. Но если дело в болезнетворных микроорганизмах, нам придется искать лечебный препарат, а затем наладить его производство в огромных количествах. Борги все-таки не совсем люди... другая генетика, иной обмен веществ... Я не уверен, что реагенты, которые мы используем в таких случаях, для них подойдут, а не окажутся смертельным ядом. Видите ли, сьон, уже на стадии бластулы все организмы очень чувствительны к...

Сеймур Тья помахал рукой.

- Избавьте меня от подробностей, которых я не понимаю. Вам нужен синтезатор?.. Вы его получите. Если захотите нетленные мощи наших земных предков, я разыщу их в хранилище и тоже предоставлю вам. Любые ваши требования будут удовлетворены.

- Но адепт все же отправится со мной? - улыбнувшись, сказал Аригато Оэ.

- Увы... - Хранитель вздохнул.

- Тогда найдите мне этого Калеба, Охотника с Земли. - Биохимик поднялся. - Я и мои ассистенты будем готовы через пару декад. До встречи, сьон Хранитель. Пусть дневное солнце согревает вас, а ночное дарит покой и свет.

* * *

Через недолгое время он плыл в небесной полутьме и тишине над фиолетовым океаном. Световые дорожки от лун и ночного солнца мерцали на водной поверхности, солнечная была более яркой и широкой, и Аригато Оэ различал пенные барашки волн, мерно колыхавшиеся морские цветы и стайки кормившихся рядом тритонов. Авиетка летела низко, ее серповидные крылья трепетали в воздушных потоках, что поднимались от океана, вверху текли бесконечной чередой облака. За морем лежал другой континент, столь же прекрасный и благодатный, как оставшийся на востоке, колыбель древней цивилизации авалл'тагрим. Некогда миллионы колонистов с Земли и Офира поглотили этот народ, растворили его облик в бурлящем котле межрасового скрещивания, но среди авалонцев все еще рождались дети с огромными глазами цвета янтаря. Такой была Дайана... - подумал доктор. Д'Анат'кхани, Дар Южного Ветра на полузабытом языке авалл'тагрим. Сияющие глаза с янтарной радужкой, волосы, в которых темные пряди мешались со светлыми, и губы, подобные пунцовым лепесткам тюльпана...

Он вздохнул. Горечь потери была гнетущей. Конечно, потеря не являлась окончательной, но возместить ее он пока что не смог, хотя приложил к этому массу усилий. Не исключалось, что экспедиция добавит немного тепла в его семейной жизни... Новые впечатления, новый мир за гранью Распада, столь далекий, что ни в один телескоп не разглядеть даже галактику этих боргов... Чудесные существа, живущие по триста лет без всякой реверсии, мир которых надо спасти от неведомой угрозы... Правда, с обнаружившим Борг экипажем они обошлись не очень хорошо - возможно, была допущена какая-то ошибка, так что из четырех контактеров вернулся один, да и тот с поврежденной психикой. В чем состояла причина трагедии?.. Записи, сделанные кораблем, этого не проясняли, и Аригато Оэ испытывал сожаление, что не может пообщаться с ксенологом первой экспедиции. Ксенолог был мертв, мертв необратимо, его мозг не подлежал восстановлению.

Мир, что близится к катастрофе, долгая жизнь населяющих его созданий, странная гибель контактеров, что приземлились на Борге... Все это очень загадочно, загадочно и романтично, решил Аригато Оэ. Она должна быть благодарна, что я беру ее с собой.

Повинуясь мгновенному импульсу, он поднял авиетку в облака. Теперь за прозрачным колпаком кабины сиял пронизанный то розовым, то золотистым светом туман, его струи медленно кружились и колыхались будто подхваченные ветром женские волосы, и доктору чудилось, что он ощущает их упоительный запах, смесь ароматов юной девичьей плоти, моря и цветов. Это было приятно, но он не позволил себе расслабиться. Странствуя по Галактикам, он повидал слишком много миров, не столь счастливых, как Авалон, и память о них являлась хорошим противоядием от сладкой неги и пустых мечтаний. Он приказал себе забыть о Дайане Кхан, о ее волосах, губах и нежном гибком теле, когда-то таком покорном, трепещущем в его объятиях. Его мысли обратились к другому, к навязанному экспедиции адепту и внезапной активности Монастырей.

Хотя отчего же внезапной?.. Если поразмыслить, реакция вполне ожидаемая, когда главный символ веры под угрозой. В этом, думал Аригато Оэ, разница между религией и позитивным знанием: для религии крушение постулатов - вселенская катастрофа, а наука воспринимает революционные перемены с энтузиазмом. Новая картина мира, новые открытия, новые цели, новые возможности... Вечное обновление - вот залог прогресса, двигатель цивилизации! Конечно, революция шокирует, но, преодолев катарсис, понимаешь: сделан новый шаг к истине. Религия не приспособлена к таким метаморфозам. Истина в любом вероучении абсолютна и неизменна, истину не ищут, ибо она уже достигнута: истина есть Бог.

Когда-то, в незапамятные времена, столкновение двух бозонов Кларка породило Большую Вселенную. С одной стороны, научный факт, основа всех астрофизических теорий, с другой - повод обожествить бозоны, акт творения, формирование галактик, звезд, планет и жизнь, что возникла во многих мирах. Вслед за столкновением первичное вещество распалось, начался разлет аморфных масс, будущих звездных конгломератов, и через миллиарды лет Вселенная структурировалась и стала такой, какой ее осознает человеческий разум: сонм галактик в границах Распада. Мыслилось, что эта структура едина и замкнута сама на себя в каком-то измерении континуума; не исключалось, что существует ее зеркальное отражение, антимир, связанный со Вселенной точками сингулярности, где происходит гравитационный коллапс. Что до ее рубежей, то они были скорее умозрительным понятием, чем реальной границей в пространстве - казалось наивным измышлять поверхность, отделяющую Великое Ничто от мириадов галактик, пронизанных излучением и светом, полных туманностей и звезд. Тем не менее, форма Вселенной и ее границы были предметом исследований и бесконечных дискуссий, хотя единство Мироздания признавалось всеми. Важным подтверждением данного факта являлся единый генетический код всех человеческих рас, возникших независимо в разных концах Большой Вселенной, иногда удаленных на миллионы светолет. Несомненно, в миг столкновения бозонов появились и споры жизни, ее семена, выпавшие затем на планеты и, в подходящих условиях, запустившие эволюцию. Все это можно было считать слепой игрой природных сил, явлением случайным и стихийным, либо деянием Создателя, Творца-Абсолюта, столкнувшего бозоны или, возможно, нерасторжимо связанного с ними. Эти два взгляда на мир, две философии, породившие науку и религию Галактик, противостояли друг другу, но соглашались в том, что вселенский акт творения един, как и Бог-Создатель.

Един!.. Аригато Оэ усмехнулся, глядя, как серебряный луч Первой луны пронизывает облака, подсвеченные ночным солнцем. Един?.. Но вот в дальних далях нашлось другое человечество, произошедшее иначе, чем в Галактиках, с другой генетикой и сроком жизни, даже с другим обличьем... И что это значит? Разумнее всего считать, что борги живут за границей Распада, в другом конгломерате звезд, где был свой акт творения, породивший жизненные семена несколько иной природы. Может быть, это другая Вселенная или та же самая, и лишь ее рубежи нужно расширить, нужно признать, что столкновение бозонов Кларка не уникальный акт, что это происходит не единожды и порождает только часть Вселенной. Бесспорно, новая концепция для астрофизиков, но они переживут, перемелют новое знание в математических жерновах и скажут: вот вам Истина! Монастырям придется тяжелее, ибо символ веры не допускает уточнений и реставраций. Два Божественных Бозона сотворили мир... А если их было не два, а четыре?.. Или бессчетное множество?.. И в каждом - Бог?.. А может, лишь частица божества?..

Какая почва для ересей! - подумал доктор Аригато Оэ, желчно скривив губы. Он любил Святых Отцов не больше, чем мерзких мокриц и муравьев, которыми питались дикари в джунглях Пьяной Топи. Муравьи прогрызли кожух полевого синтезатора, пришлось его бросить, жевать мокриц и пить протухшую воду из болота. К счастью, имплант не подвел, справился с инопланетной органикой.

Неяркие световые полосы скользнули по колпаку кабины.

- Приближаемся к дому, сьон, - нежным сопрано промолвила авиетка. - Известить сьону Дайану?

- Нет. Думаю, она спит. Не стоит ее тревожить.

Маленький аппарат вынырнул из облаков. Океан остался позади, на востоке, и теперь под авиеткой простиралась живописная местность с рощами, озерами, редкими поселками и усадьбами на склонах холмов. Внизу мелькали узоры мощеных цветными плитками дорожек, горбатые мостики над неширокими ручьями, кроны деревьев и цветники, окружавшие дома. Безлюдье, тишина... Ни звука, ни шороха, ни движения... Здесь обитали те, кто искал покоя, и развлечения в период ночного солнца не поощрялись. Такой обширный мир как Авалон, с тысячами городов, с разнообразием климата и рельефа, с океанами и островами, горами, равнинами и множеством уединенных мест, мог одарить любого подходящим жилищем. Кодекс законов планеты запрещал иммиграцию, численность населения не превышала семисот миллионов, так что земель на островах и континентах хватало всем. К тому же планетарная поверхность была свободна от промышленных зон, а горные разработки, кузницы и гончарные мастерские древних времен считались музейными экспонатами.

Авиетка скользнула над озером с хрустальной водой и опустилась у павильона, на краю обширной эспланады. Покинув летательный аппарат, Аригато Оэ направился к дому. Двухярусное здание в старинном стиле авалл'тагрим примыкало к невысокой возвышенности и продолжалось под землей, где были ночные покои и лаборатории; дневную часть, полукругом выступавшую из холма, обрамляла галерея, поверх которой тянулся балкон на резных столбиках.

Доктор взошел по ступенькам к арке входа и переступил порог. В большом двухсветном холле царила тишина. Сквозь стрельчатые окна, выходившие на галерею, лился неяркий свет, окрашивая стены розовым золотом. У потолка бесшумно кружились цветные спирали, то угасая, то вспыхивая на миг, и тогда казалось, что дневное солнце уже взошло.

- Ночных радостей, хозяин, - промолвил дом. - Желаете что-нибудь выпить? Или подать трапезу? Приготовить воду и покой для омовений? Разбудить сьону?

- Нет, - сказал Аригато Оэ. - Пусть она спит, и я тоже лягу. Не хочу есть и пить. Устал.

Он поднялся на второй ярус к своей спальне, сбросил обувь и тунику и велел дому включить прибор цветных снов. Вытянувшись на постели, он чувствовал, как становится меньше тяготение, как теплый воздух овевает тело, как щекочут ноздри знакомые запахи. Смесь ароматов юной женской плоти, моря и цветов... тихий, едва слышный звук дыхания... пряди волос, рассыпавшиеся по подушке... Если закрыть глаза, покажется, что Дайана рядом... та, прежняя Дайана... Лежит на спине, чуть запрокинув голову, губы полуоткрыты, нежные груди с розовыми ягодами сосков то вздымаются, то опадают...

Вытянув руку, он коснулся ее плеча. Прикосновение было ласковым, мимолетным, но ресницы женщины взметнулись словно крылья потревоженной птицы. Улыбка скользнула по ее лицу, губы шевельнулись. Он не расслышал сказанного, но верил, что это слова любви.

Доктор Аригато Оэ спал и улыбался во сне.

* * *

На другом материке ночное солнце клонилось к закату, а восточный небосклон уже сиял яркими красками зари. Сеймур Тья, Хранитель Авалонских Архивов, в эту ночь не спал. Впрочем, со сном он расстался два века назад, предпочитая отдых в камере релаксации. Это было гораздо эффективнее и занимало меньшее время - час-полтора в сутки.

Он спустился на шестой подземный ярус здания Архивов, в свой рабочий кабинет. Сеймур Тья любил это место: массивная мебель темного дерева, темно-вишневый с серым узором ковер на полу, обшитые панелями стены, старинные бронзовые светильники с лампионами в форме изогнутых языков пламени создавали ощущение уюта и покоя. Рядом, в просторных залах, окружающих кабинет и личную трапезную Хранителя, находились исторические раритеты особо внушительных размеров: фасад храма авалл'тагрим с двойным рядом колонн и позолоченными вратами, окаменевшее священное дерево двенадцатиметровой высоты и гигантский рогатый мамонт (то и другое - с Сервантеса), странный механизм с Полярной (возможно, очередная попытка создать машину времени), транспортный модуль первого земного лайнера, опустившегося на Авалоне, и другие редкости. Были среди них каменные валуны с рисунками троглодитов, изображавшими космические корабли и фигуры в скафандрах, первобытная обсерватория (монолиты, расставленные кольцом шириною в сто шагов), ледяные жилища туземцев с Зимы (их хранили в большом холодильнике) и галерея удивительных зеркал, которые, по мысли их создателей, показывали будущее. Иногда Сеймур Тья заглядывал в них, но видел одно и то же: представительного мужчину с лишенным возраста лицом.

Устроившись в кресле, обтянутом кожей удава с Пьяной Топи, он вызвал ночного секретаря и велел собрать информацию о Потомственном Охотнике Калебе с Земли, шестом в Реестре Братства. Затем некоторое время занимался делами: просмотрел послания из Высокой Коллегии, распорядился, чтобы синтезатор планетарного класса был закуплен и доставлен на Вторую луну в течение трех ближайших суток, разрешил выдачу сведений по запросам Звездного Патруля и Лиги астронавтов, назначил день визита для делегации с Офира, желавшей поклониться праху предков, переселившихся некогда на Авалон. Над депешей агента с Седьмой Айра он призадумался: агент сообщал о партии эротических статуэток чугунного литья, весьма любопытных изделиях, но с сомнительной датировкой. Стоили они изрядно, и Хранитель уже собрался отклонить предложение, когда над пультом связи возникла крохотная фигурка Джангера Тали, ночного секретаря.

- Этот Охотник с Земли, сьон Хранитель... Есть кое-какие данные. Желаете ознакомиться?

Сеймур Тья кивнул и увеличил изображение. Джангер превратился из лилипута в карлика, парящего на фоне темных панелей стены.

- Потомственный Свободный Охотник Калеб, сын Рагнара, внук Херлуфа, правнук Ольгерда, сына Хакона, и так далее... Почти сорок поколений, и все - Охотники, - сказал Джангер. - Хорошая наследственность.

- У него скандинавские корни?

- Скандинавские? - На лице секретаря отразилось недоумение. - Что это значит, сьон Хранитель?

- На Земле есть полуостров в северных широтах, населенный в древности особым народом, - пояснил Сеймур Тья. - Скандинавы, мужчины со светлыми волосами, сильные и очень воинственные... Традиционные занятия - морской промысел и грабежи южных соседей. Сейчас об этом племени давно забыли, но среди названных вами имен встречаются скандинавские.

- Желаете, чтобы я подробнее исследовал их этимологию? - спросил Джангер Тали.

- Нет, друг мой. Меня больше интересует, где находится Калеб и что делает сейчас. Возможно, у него контракт?

- Был контракт на Сервантесе, где он отстреливал крыс в какой-то пустыне... - Джангер покосился на невидимый Хранителю экран. Похоже, он снова пребывал в недоумении. - Простите, сьон Хранитель... Разве Охотники уничтожают крыс? Маленькие милые зверьки... Кому они мешают?

На Авалоне водились крысы, но не завезенные с Земли и Офира, а несколько эндемических видов. Пушистые твари размером с ладонь, обитавшие в лесных зонах, питались медом, орехами, дикорастущими злаками и никому не причиняли беспокойства. Когда-то авалл'тагрим держали их в домах для развлечения ребятишек.

Хранитель вздохнул. Джангер Тали прожил на свете всего лишь двадцать восемь лет, он отлично разбирался в методах информационного поиска и технике межзвездной связи, но в остальном был не очень подготовлен для ответственной работы секретаря. Однако его отличали исполнительность, преданность делу и желание учиться. Весьма ценные качества, по мнению Сеймура Тья.

- Это другие крысы, Джангер, хищные и гораздо крупнее, чем обитают на Авалоне, - произнес он. - Сервантес - девственный мир... Вы видели мамонта в зале рядом с моим кабинетом?

- Конечно, сьон. Огромное животное! Четыре бивня, рога и хобот толще моей шеи... А ноги! Какие ноги!

- Мамонт тоже с Сервантеса. Крысы охотятся на таких гигантов, а заодно на людей, домашний скот, на все, что движется. - Хранитель задумался на миг. - Пожалуй, стоит заказать чучела десятка крыс и расставить вокруг мамонта... В назидание молодым невеждам.

Покраснев, секретарь промолвил:

- Клянусь Великими Галактиками, сьон! В ближайшее время я изучу фауну Сервантеса!

- Заодно и флору, а также историю колонизации планеты. Ее заселили люди с Земли, но много позже, чем Авалон. - Сеймур Тья откинулся в кресле и поднял взгляд к массивным потолочным балкам. - Но вернемся к нашему Охотнику. Где он сейчас? На Сервантесе?

- Нет, сьон, на Опеншо.

- Опеншо? - Теперь Хранителю настал черед удивляться - в его бездонной памяти не было сведений об этом мире. - Опеншо... Что за Опеншо?.. - проворчал он и потянулся к пульту. Вверху, закрыв балки потолка, вспыхнуло бирюзовое окно Информария. Минуту-другую Сеймур Тья всматривался в строки на экране, затем довольно кивнул и молвил: - Мелкая планетка в Галактике Пяти Спиралей... далеко от нас... о такой и не вспомнишь... Что ему там надо?

- Информация отсутствует, - отозвался ночной секретарь. - Может быть, заглянул туда случайно. Тихий безопасный мирок... Что там делать Охотнику?

Охотники - непоседливый народ, подумал Хранитель, а вслух произнес:

- Свяжитесь с ним, Джангер. Скажите, что ему предлагается участие в дальней экспедиции по контракту с Авалонскими Архивами. Плата будет щедрой.

- Насколько щедрой, сьон?

- Ну, на десять-пятнадцать лет он может забыть о крысах с Сервантеса и о Сервантесе тоже. Пусть вылетает на Авалон. Пусть летит первым классом на лайнере Транспортного Союза. Дорогу мы тоже оплатим. И вот что...

- Да, сьон?

- Если он будет колебаться, пообещайте дополнительные льготы. Что-нибудь редкое, необычное... такое, чем в силах одарить лишь Архивы.

- Боюсь, я не совсем понимаю, сьон Хранитель, - сказал Джангер Тали, поразмыслив. - Чучело мамонта?.. Или изваяние женщины без рук и головы, но с крыльями, которое нам недавно доставили с Земли?..

Сеймур Тья не смог сдержать усмешки.

- Думаю, это не подойдет. Зачем ему мамонт, зачем изваяние? К тому же мы не дарим предметов из коллекций Архивов. Запомните, друг мой: что попало в наши хранилища, в них и останется во веки веков. Но вы можете пообещать ему гражданство Авалона.

- Но мы не принимаем иммигрантов! Наши власти запрещают...

- Власти сделают то, что рекомендуют Архивы, - строгим тоном произнес Хранитель. - Да, Джангер, пообещайте ему авалонское гражданство и все положенные льготы: земля, усадьба, избирательное право и биореверсия. Думаю, это сработает... - Cделав паузу, он пробормотал: - Мне нужен этот человек, и я его заполучу. Заполучу! Цена значения не имеет.

Сеймур Тья прервал связь с ночным секретарем, взмахнул рукой, и на экране Информария зажглось: "Потомственный Охотник Калеб, сын Рагнара, внук Херлуфа, правнук Ольгерда, сына Хакона..." Хороший сюрприз Монастырям! - мелькнула мысль. Пару минут он смотрел на строчку символов, размышляя, справится ли сын Рагнара и внук Херлуфа с адептом высшего посвящения. Ходили жутковатые слухи, что священник-экзорцист может убить человека с двадцати шагов, спровоцировав остановку сердца или разрыв питающих мозг артерий... С другой стороны, про Охотников первого десятка тоже рассказывали немало чудес и небылиц. Любопытно бы взглянуть на их поединок, подумал Сеймур Тья. Но эту мысль вытеснила другая: экспедиция далекая, опасная, и лучше, если конфликтов не будет.

Внезапно он ощутил усталось. Покинув уютное кресло, Хранитель вышел из кабинета, бросил взгляд на огромного мамонта, миновал галерею с зеркалами, полюбовался на колонны святилища авалл'тагрим и пересек зал с доисторической обсерваторией. Затем поднялся на лифте к третьему наземному ярусу, где находились камеры релаксации.

Глава 3. Священник

Брат Хакко играл с легким пластмассовым шариком. Мелькнув над сеткой, натянутой поперек стола, шарик отскакивал от упругой поверхности столешницы и попадал в силовое поле. Управлявший им автомат был запрограммирован так, чтобы отражать шарик с различной скоростью и силой и посылать в разных направлениях, иногда совсем неожиданных для человека-партнера. Приходилось побегать, чтобы шарик не коснулся пола - это считалось проигрышем. Обычно режим игры для начинающих выставляли на минимальный уровень, но брат Хакко мог соревноваться с автоматическим устройством в самом сложном варианте тактики, предусмотренном программой.

Вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад... Шарик стремительно мелькал в воздухе, ударялся о столешницу и прыгал вверх. Летала ракетка в руках брата Хакко, то в левой, то в правой; перебрасывая ее, наклоняясь, приседая, подпрыгивая, он молниеносно отражал легкий белый шарик. Его противник-автомат в ракетке не нуждался; его видеодатчики вращались на высоком стержне, следили за человеком, а поле, заменяющее руки, посылало шарик туда, где достать его всего труднее.

Когда-то на Земле, в далеком, очень далеком прошлом, игра называлась теннисом, настольным теннисом, но это название было давно забыто. Никто не помнил, на какой планете придумали эту игру, в какие миры ее увезли колонисты, каких иноплеменников научили держать ракетку и бить по шарику, в какие галактики отправились потом эти люди, бывшие земляне, бывшие жители Офира, Гендерсона, Планеты Башен, Зеленой Двери. Память о том исчезла, и о самой игре забыли - разве что в Архивах, собиравших всякую всячину, могла сохраниться древняя видеозапись.

Пинг-понг, пинг-понг, пинг-понг!.. Шарик стучал, летая туда и обратно, туда и обратно. Человек, отражавший удары, двигался плавно, но с неуловимой глазом быстротой. Он был невысок и худощав, как все уроженцы Полярной; тонкие губы, впалые щеки, крупный рот, темный ежик волос и узкое лицо, которому не помешала бы биопластика или генетическая реконструкция. Не уродливый и не красивый, просто лишенный ярких индивидуальных черт, того, что может вызвать неприязнь или симпатию, не говоря уж о более сильных чувствах, о ненависти или любви. Заурядные черты, незапоминающееся лицо... Но его глаза пугали: в тот миг, когда он резко бил по шарику, черная радужка расплывалась, зрачок становился огромным, тьма заполняла всю поверхность глазного яблока. Не глаза, а пара обсидиановых кристаллов...

Возможно, в Архивах были не только записи, но даже название этой игры и других забытых развлечений, изобретенных в давние годы на сотнях, тысячах обитаемых планет. В прошлом таились богатства, не нужные Миру Галактик, игры с шариком, обручем, мячом, с кеглями, клюшками, битами, игры на ледяной арене, на поле с травой или в бассейне, игры с фигурками, которые передвигали по доске, с кубиками, костями и разрисованными кусочками картона. Их описания хранились в Архивах, но играть самому и смотреть видеозапись - такие же разные вещи, как живое искусство и память о нем. Архивы помнили, Монастыри знали, умели и обращали знание к собственной пользе.

Для этого была немаловажная причина. Земельные угодья, мастерские и космические производства, которыми владели Монастыри, давали работу послушникам и рядовым монахам, миллионам принявших обет безбрачия, лишенных пола, дома и семьи. Но в жизни есть и другие радости, кроме труда, благочестивых размышлений и служения божеству, и им нужна какая-то замена. Святые Отцы и адепты высшего посвящения занимались метафизикой, метемпсихозом и изучением Тайн Бытия; это так поглощало их, что многие продляли жизнь с помощью реверсии, хотя такая практика в Монастырях не поощрялась. Для остальных игры были отличным приложением творческой и физической энергии; кому-то нравилось гонять мяч, кому-то - двигать по доске фигурки, бросать кости или развлекаться картами. Это спасало от сожалений о потерянном, и потому игры в Монастырях процветали.

Туда и обратно, туда и обратно, туда и обратно... Пинг-понг, пинг-понг, пинг-понг...

Но брат Хакко не сожалел о прошлом и занимался игрой вовсе не от скуки. Собственно, то была еще не игра, а ее преддверие, всего лишь разминка. В огромном зале он находился один. Хотя на сей счет не имелось распоряжений от отца-настоятеля, братья, по молчаливому уговору, старались ему не мешать и вообще не попадаться на глаза. Для этого были все возможности - монастырь, крупнейший на Полярной, занимал огромную территорию у внутреннего моря Краффи, и в парке, окружавшем монастырские строения, хватало уединенных мест. Много лет назад, когда Хакко, став адептом, удостоился кое-каких привилегий, он выбрал башню на скале, что нависала над морем, и поселился в ней с двумя учениками. Ученики, отбыв положенный срок, уходили, кое-кто даже покинул Полярную, отправившись в обители в других мирах, но брат Хакко пребывал на той же скале у морского берега. Правда, и ему случалось странствовать по Великим Галактикам, когда была нужда в его искусстве экзорциста. Обычно ему поручали миссии умиротворения, ибо он мог изгнать из души человека любых зловредных тварей - гордыню, тщеславие, ненависть, жажду убийства и, разумеется, непочтительность к Монастырям. Иногда такие процедуры требовали экстраординарных мер, но брат Хакко крови не боялся.

Вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад... Внезапно он отбросил ракетку, его зрачки расширились, рот приоткрылся, сделавшись узкой щелью, пересекавшей лицо. Он замер в неподвижности, но шарик, как и прежде, летал над столом, иногда так стремительно, что в воздухе на миг появлялась белесая полоска. Звук изменился - теперь слышались только удары о стол: понг, понг, понг! Брат Хакко отбивал шарик усилием воли, и это было гораздо проще, чем прыгать и приседать с ракеткой. Он упражнялся в таком режиме несколько минут, потом остановил шарик над своей половиной стола и резко выдохнул. На стол посыпались осколки пластика.

Брат Хакко глядел на них, скривив тонкие губы. Для любого адепта такая власть над мертвой материей была бы большим достижением, для любого, но не для него. Легкий хрупкий пластмассовый шарик... С камнем равного объема, даже с костью или деревом такого эффекта не добиться. Он сознавал, что владеет уникальным даром, но границы его тоже не являлись тайной: силой мысли или воли не пробить металл, не стереть в порошок даже мелкую гальку, не поднять в воздух этот стол, даже не сдвинуть с места... Впрочем, плоть людей, как и человеческая психика, были гораздо более хрупкими, чем камень или металл.

"Чем сложнее система, тем она уязвимее. Особенно если знаком с анатомией", - подумал брат Хакко и отступил от стола. Потом, сложив ладони палец к пальцу, поднял их к груди и прошептал:

- Бозон Творец! Ради велений Твоих и мощи Твоей!

Он вышел из здания. Этот невысокий, но длинный корпус современной постройки предназначался для спортивных занятий, всевозможных игр и других подобающих братии развлечений. За ним вставали древние башни монастыря, а перед прозрачной стеной фасада тянулся до самого моря сосновый лес. Небо, как всегда, выглядело сумрачным, серо-свинцовым, ветер яростно раскачивал кроны сосен, деревья поскрипывали, стонали, но крепко цеплялись за твердь земную мощными корнями. Полярная была суровым миром, на треть покрытым льдами, с солнцем-цефеидой, которое даже в пике излучения на могло растопить ледники. Для скудной неприхотливой жизни и человеческой расы, зародившихся здесь, это казалось привычным, но переселение с других планет шло вяло, и обитатели Полярной почти не смешались с другими гоминидами. Расстояние до Земли, ближайшего центра галактической экспансии, не превышало трехсот светолет, но земные колонисты прилетели сюда в ничтожном числе и быстро растворились среди автохтонов. Правда, вклад они внесли существенный, назвав планету так, как она числилась нынче в звездных каталогах: Полярная, четвертый мир Полярной звезды, самой яркой в созвездии Малой Медведицы и самой близкой к северному галактическому полюсу - разумеется, если смотреть с Земли... Земляне были эгоцентричным племенем и, распространяясь в Галактиках, давали звездам и мирам свои названия. Наглый грубый народ, жадный до чужого... Брат Хакко не любил землян.

Он направился к корявым низким соснам, чьи ветви скрещивались и переплетались над головой, врастали в соседние стволы, держась друг за друга с такой отчаянной решимостью, что зимние бури могли повалить весь лес, но не отдельное дерево. Ветер продувал его хламиду, но брат Хакко был привычен к холоду. Собственно, к зною тоже; весь диапазон температур, которые не убивали сразу человека без скафандра, в одних сандалиях и легком балахоне, столь же подходил ему, как вечное теплое лето - жителям Авалона.

В лесу порывы ветра стали почти незаметными. Брат Хакко шел к своей башне на морском берегу, размышляя о новом поручении Конклава и о том, поможет ли эта миссия приблизиться к Великим Тайнам Бытия. Возможно, они уже известны другому человечеству, людям или не совсем людям, что обитают за гранью Распада?.. Великие Тайны не поддаются научному знанию, нет теорий, что могут объяснить их, и нет приборов, чтобы связаться с божеством или измерить вес покинувшей тело души. Прибор один - сам человек! Его мозг, его сознание! Вот универсальный инструмент для разговора с богом, вот способ, чтобы задать вопрос и получить ответ! Но разум ограничен, и даже голос избранных божество не слышит... Ограничен у тех гомо сапиенс, что в границах Распада, однако другой человеческий вид, с иным строением мозга, мог больше преуспеть! Косвенное подтверждение тому - их долгая жизнь... Возможно, они достучались до божества и получили награду за свое упорство... Если так, то что это значит? Можно ли считать, что они - праведники, а остальные - мы! - греховны? Не подрывает ли это фундамент веры, саму идею Монастырей? В таком случае...

Мелодичный сигнал прервал его раздумья. Брат Хакко коснулся маленького диска на вороте своей хламиды, и перед ним возникло лицо Имм Форина, Левой Длани отца-настоятеля.

- Во имя Жизни и Света, брат! Святые Отцы призывают тебя!

Адепт кивнул и выключил переговорное устройство. Затем ровным неторопливым шагом направился обратно к спортивному комплексу, обогнул его и вступил под своды главной монастырской башни. От ее стен веяло холодом тысячелетий; ходили легенды, что именно здесь, на Полярной, в этом здании, были некогда учреждены Монастыри. Впрочем, в Галактиках насчитывалось еще сорок две планеты, приписывающих эту честь себе.

Гравилифты, тепловая завеса и другие современные удобства в нижних ярусах башни отсутствовали. Брат Хакко стал подниматься по крутой лестнице, бормоча под нос:

- Святые Отцы! Какие Святые Отцы? Откуда они тут взялись?

Лишь одна персона в монастыре носила этот титул - его преподобие отец-настоятель, который также являлся членом Конклава. Кто-то прилетел?.. Прилетел с новостями о предстоящей миссии?.. И не только с новостями?..

Во время игры с ракеткой и шариком сердце брата Хакко билось ровно, но сейчас ритм сердцебиений сделался чаще. Справившись с этим признаком волнения, он продолжал подниматься. В башне было двенадцать ярусов, и отец-настоятель обитал на самом верхнем.

Лестницу украшали голографические картины с эпизодами Большого Взрыва. Разумеется, никто из людей не мог присутствовать при этом священном событии, но Конклав давным-давно утвердил канон, как следует его изображать: Бозоны рисовали алым, и не круглыми, а слегка вытянутыми к центру соударения, разлет их частиц напоминал многокрасочный фейерверк, а Первый Свет, рожденный при ударе, непременно делали золотистым. В храме, с его огромными витражами и голографиями, эти картины заставляли трепетать сердца.

Брат Хакко поднялся на последний ярус. Здесь, в помещении с полукруглой стеной, зияли стрельчатые окна, прикрытые тепловыми завесами. С высоты был виден Греддах, самый крупный город Полярной; от угодий монастыря его отделяли сосновый лес и узкий залив моря Краффи. Над городом клубился туман - очевидно, работали климатические установки.

Скудно обставленное помещение служило отцу-настоятелю чем-то вроде приемной. На лавке, накрытой синим потертым паласом, сидели четверо слуг-послушников, крепкие откормленные молодцы, способные при нужде спустить с лестницы непочтительного монаха или всыпать ему горячих розгами. Рядом с лавкой торчал автомат для приготовления напитков, модель столетней давности; его матовый корпус потускнел, кое-где его тронула ржавчина. Левая Длань Имм Форин располагался за столом у связного устройства и экрана Информария, но стол тоже выглядел скромно: металлические ножки и панель из пластика. Кроме стола, табурета Левой Длани, лавки с ковром и древнего автомата, в комнате не было ничего.

- Ты не торопился, брат Хакко, - промолвил Имм Форин. - Нехорошо! Заставил ждать отца-настоятеля!

Адепт уставился на Левую Длань, тот отвел глаза и слегка побледнел.

- Наверное, ты был далеко... В своей башне у моря?..

Брат Хакко по-прежнему молчал, буравил Имм Форина взглядом, пока у Левой Длани не начали стучать зубы и дергаться веко. Молодцы на лавке сидели тихо, не шевелясь, старательно изображая на сытых мордах почтение.

Выдержав долгую паузу, адепт произнес:

- Куда?

- С-сюд-да... - заикаясь, ответил Имм Форин и ткнул перстом в нужную дверь.

В стене напротив окон было две двери. Одна открывалась в суровую келью с каменным холодным полом, убогим светильником в нише и деревянным стулом, видавшим лучшие времена. Здесь отец-настоятель принимал монахов, выслушивал их просьбы и покаяния, отпускал грехи, карал и миловал, а иногда награждал. Никто из побывавших тут не мог бы сказать, что настоятель дни свои проводит в довольстве, сидит на мягком, спит в тепле и ест что-то иное, кроме жидкой похлебки и каши из овса. Глава монастыря, как и другие высокие иерархи, считался праведником и подвижником.

Другая дверь вела в его личные покои. Перешагнув порог, брат Хакко очутился в узкой тесной камере, под всевидящим оком робота-стража. В лоб ему смотрел ствол разрядника, два других ствола целили в грудь и в затылок, у потолка раскрылись щели с форсунками - через них мог подаваться ядовитый газ либо препарат, вызывающий оцепенение и беспамятство. Долгие четыре секунды брат Хакко стоял здесь с окаменевшим лицом, не двигаясь, не моргая и даже не дыша; потом впереди раскрылась диафрагма входа, он сделал пару шагов и глубоко вздохнул, втянув теплый благоухающий воздух.

- Присаживайся, достойный брат, - раздался голос настоятеля. - Ты, должно быть, удивлен... Боюсь, Имм Форин слегка перестарался, программируя охранного робота. Но у нас высокий гость, и мы должны обеспечить ему безопасность. - Настоятель повернулся к сидевшему рядом человеку и отвесил вежливый поклон. - Святой Отец Гхор Милош Руэда.

- Я не удивлен. - Адепт равнодушно пожал плечами и опустился в кресло, обтянутое шкурой пустынного барса с Сервантеса. Он не глядел по сторонам; ему случалось бывать в покоях отца-настоятеля, и обстановку он помнил до мелочей. Комната была уютной и теплой, с удобной мебелью, но без излишней роскоши, если не считать обивки кресел, шкур на полу и жутковатых звериных голов, развешанных по стенам. Настоятель считался экспертом в инопланетной зоологии, особенно в части фауны диких миров, где водились всякие причудливые твари.

- Наш гость, Святой Отец Гхор Милош Руэда, вел переговоры с Архивами от имени Конклава, - сказал настоятель. - Вопрос решен: ты, брат, участвуешь в экспедиции. Более того... - Он выдержал паузу. - Архивы согласились на все наши условия - конечно, не без задней мысли. И потому будь осторожен в своих решениях.

Брат Хакко покосился на гостя. Такие редко встречались в Галактиках - не загорелый, не смуглый, а угольно-черный, как парадный сапог лейтенанта-десантника Звездного Патруля. Шея иерарха над воротом сутаны и его широкая физиономия были темны, как ночные небеса, являя странный контраст с вьющимися седыми волосами и алым одеянием. Губы полные, глаза яркие, и взгляд не прячет, что уже хорошо... Немногие могли смотреть в лицо адепту.

- Я возглавляю департамент информации и слышал о вас, брат Хакко, немало впечатляющего, - звучным голосом промолвил Гхор Милош Руэда. - Бунт на Шамбале... и еще та давняя история с властями Планеты Башен... Похвально, очень похвально! Воистину ваши таланты приносит нам великую пользу! Уверен, что и на этот раз вы будете столь же энергичны и во всем блеске проявите свой дар! Разумеется, если возникнет в том нужда.

Департамент информации... Эвфемизм обозначал секретную службу Монастырей, с которой брату Хакко приходилось иметь дела, причем не единожды.

Он молча склонил голову. Затем произнес:

- Мои полномочия?

- Здесь.

Вытряхнув из рукава сутаны алый молитвенный кристалл на цепочке, гость протянул его брату Хакко. Ладонь Гхора Милоша Руэды казалась посветлее кожи шеи и лица, пальцы были длинными, цепкими. Гладкий овальный кристалл, символ Творящего Бозона, лежал в ладони Святого Отца как младенец в люльке.

Приняв его, брат Хакко с сомнением подергал цепочку.

- Серебро?

- Серебро, прошитое мономолекулярной кайларовой нитью. Не порвется, - успокоил его иерарх. - В кристалле запись, которую сможете открыть только вы. Небольшое ментальное усилие... Вы ведь способны зажечь свечу, обычную свечу из воска?.. Так вот, необходимо что-то в этом роде.

Кивнув, брат Хакко надел цепочку на шею и спрятал кристалл за ворот своей хламиды.

- Было бы полезно, ваше преподобие, сообщить достойному брату состав экспедиции, - сказал отец-настоятель. - Как говорится, у предупрежденного за пазухой лишний метательный нож.

Гхор Милош Руэда сложил на коленях темные руки.

- С этими людьми не будет проблем. Номинальный глава - доктор Аригато Оэ из Научного Дивизиона Архивов, видный ученый, и с ним два ассистента. Это научная часть экспедиции - биохимик, антрополог, ксенобиолог... Все они авалонцы.

Авалонцы! В последней фразе иерарха чувствовалось легкое презрение. Авалон был миром вечного света, прекраснейшим местом во Вселенной, мечтой и предметом зависти многих и многих. Волею случая авалонцам досталась звездная система с парой вполне стабильных солнц, с пятью пригодными для обитания планетами, с неистощимыми ресурсами энергии, руд и минералов, служивших сырьем для сотен космических производств. Высокий уровень технологии, армия роботов, транспортный флот и поддержка Внепланетарных Поселений сделали авалонские товары одними из лучших в Галактиках. Богатство Авалона стало пословицей, но, как бывает всегда, не обошлось без оборотной стороны: авалонцев считали изнеженными себялюбцами. Что было недалеко от истины.

- Кто капитан? - спросил брат Хакко.

- Некто Ковальский, Пилот Архивов. Весьма опытный. - Выдержав паузу, Святой Отец добавил: - Он с Шамбалы.

Адепт пожал плечами.

- На Шамбале не знали моего имени.

- К тому же те, кто устроил мятеж против Монастырей, давно мертвы, и прах их развеян над океанами планеты, - вмешался отец-настоятель. - Не думаю, что возникнут проблемы.

- И я на это надеюсь. Но! - Призывая к вниманию, Гхор Милош Руэда поднял палец. - Пока нам не удалось выяснить истинный возраст капитана. Если он хотя бы раз проходил биореверсию, то, возможно, является очевидцем известных нам событий.

- Тогда стоит его заменить, - сказал отец-настоятель.

- Вряд ли такое получится, - откликнулся Святой Отец. - Нельзя проявлять настойчивость, это вызовет подозрения. Архивы и так пошли на большие уступки.

- Я справлюсь, - произнес брат Хакко. - Расскажите о корабле и его оснащении.

- Корвет-разведчик сверхдальнего радиуса действия. Вооружение - лазерные батареи, торпеды с антивеществом, волновой гаситель, боевые роботы.

Отец-настоятель удивленно всплеснул руками.

- И только один пилот? Как он справится со всем этим?

- Бортовой компьютер - интеллектронное устройство. Кроме экспедиционного корабля снаряжается транспорт с контейнерами веществ, которые могут пригодиться на планете.

- Есть яды? - спросил брат Хакко.

- Нет. Только то, что предназначено для защиты населения в различных ситуациях. Предсказать их заранее невозможно, детальная информация о катастрофе отсутствует. Вам переслали запись, брат Хакко... Там все, что предоставлено Архивами и что удалось получить... гмм... другим путем.

- С этим я ознакомлен. - Адепт прикрыл глаза и на минуту погрузился в размышления. Затем произнес: - Может потребоваться что-то необычное... Они берут с собой синтезатор?

- По моим сведениям, синтезатор уже доставлен из Внепланетарного Поселения Вавилон. Причем не полевой, а планетарного класса. Это важно?

- Пока не знаю. Может быть, он мне пригодится.

Иерарх встал, и отец-настоятель с братом Хакко тоже поднялись. Темное лицо Гхора Милоша Руэды было торжественно и серьезно. Откинув рукава алой сутаны, он сложил ладони палец к пальцу, опустил голову и погрузился в молитву. Настоятель и адепт тоже молились - молча, смиренно, истово.

Потом гость сказал:

- Теперь я дам вам, брат, последнее напутствие. - Он вытянул руку, и брат Хакко опустился на колени. - Будьте справедливы в своих деяниях, будьте милосердны и добры, не руководствуйтесь гневом или пристрастием, измерьте и взвесьте, прежде чем поступить так или иначе, но, приняв решение, идите до конца без страха и жалости. Да пребудет с вами Бозон Творец! Ради велений Его и мощи!

Брат Хакко много раз слышал эти слова, которыми провожали в путь адептов. Привычная формула благословения, напоминавшая, что ему предстоит решать, где проходит граница между Добром и Злом - или, что еще труднее, между Злом меньшим и Злом большим.

Он поцеловал руку иерарха и поднялся с колен.

- Иди, достойный брат. Иди и выполняй свой долг, - в один голос сказали Святые Отцы.

Через секунду он очутился в камере, под оком робота-стража, и стволы излучателей снова целили ему в лоб, в грудь и затылок. Возможно, то было испытанием, придуманным настоятелем, или мелкая подлость Левой Длани Имм Форина, который не любил и боялся брата Хакко. То или другое, но никак не забота о безопасности приезжего иерарха. Что могло ему грозить в самом тихом уголке Галактик?.. Тысячи лет на Полярной не случалось бунтов против Монастырей и местных владык, люди не восставали друг на друга, не делили земли, славу и богатства, так что история человечества была здесь менее бурной и кровавой, чем в других мирах. Борьба с холодом, ветром, льдом и снегами отнимала много времени и энергии, сил для резни не оставалось.

Брат Хакко спустился вниз, вышел из башни, и ветер опять набросился на него. Он шагал, не замечая холода и яростных порывов приближавшейся бури, шагал и думал о трех авалонцах. Вряд ли они выжили бы на Полярной... изнеженные люди, чья воля мягка, как растопленный воск... Прав Святой Отец Руэда, с ними проблем не будет.